.. усоп... почил... Учти, что русский язык - богатейший язык в мире. Ты все-таки как был бе лобандитом, так и остался... "Уконтрапупился"...
- Именно уконтрапупился! - радостно возгласил Михаил Аркадьевич. - Они это слово принесли в революцию, и я им его возвращаю.
- А сейчас, друзья, наполните бокалы, - загудел старый актер, наливая себе и Михаилу Аркадьевичу, - мой друг во многом прав. Я как раз сравнивал новых со старыми и думал об этом.
Лет тридцать назад здесь был второй секретарь обкома. Бандит из бандитов. Вы все его помните. По квартирному вопросу обстоятельства вынудили меня пойти к нему. Распахиваю дверь. Вхожу. Он вскочил - и навстречу. Пожимает руку, сажает, а потом и сам садится. Выслушал, обещал помочь и, когда я уходил, проводил до дверей. И сделал всё, что обещал. Кто я такой? Актер. Да, незаурядный - без ложной скромности. Но ему что? Он и в театре ни разу не был.
А недавно к одному из новых демократов пришел по одному дельцу. У племянника сложности с работой. Ничего не слышит, ничего не видит. Сквозь меня смотрит. Болтун! Обещал, но ничего не сделал. Я сравнивал про себя эти два посещения, двух начальников двух эпох. И вот что я думаю.
Там была своя система. Уголовная, но система. И люди продвигались по признаку уголов-ного таланта. Одним из главных признаков уголовного таланта является чутье на силу и на слабость человека.
И он, когда меня увидел, сразу почувствовал силу моего духа. Но так как духовной силы он никогда не видел, он принял ее за уголовную силу. О, думает, это какое-то страшилище ко мне явилось. Мафиози под видом актера.
- Ха! Ха! Ха!Ха! - стали смеяться старики. А один их них выкрикнул сквозь смех:
- Как он мог тебя спутать, когда сам он и был главным мафиози!
- Он решил, что я в глубокой конспирации и тем опасней. У тех было уголовное чутье. А у этих пока ничего нет, кроме опьянения властью. Вот когда у них появится чутье на порядоч-ность, тогда можно говорить о новой демократической администрации. Но терпенье, друзья, история быстро не делается.
Есть вещи похуже. На нас, друзья, со всех сторон идет чума национализма. Люди взбеси-лись, и некому прикрикнуть: "Молчать! По местам!"
Вот мы, старики, по сорок, по пятьдесят лет друг друга знаем. Сколько нас тут: абхазец, русский, грузин, мингрел, армянин. Разве мы когда-нибудь, старые мусхучане, именно старые, между собой враждовали по национальным делам? Мы - никогда! Шутки, подначки - пожалуйста! Но этой чумы не было между нами. Наверху была, но между нами не было.
Нас всех соединил русский язык! Шекспир ко мне пришел через русский язык, и я его донес на своем языке до своего народа! Разве я это когда-нибудь забуду?
И я уверен - он победит эту чуму и снова соединит наши народы. Но если этого не будет, если эта зараза нас перекосит, умрем непобежденными, вот за таким дружеским столом. Пусть скажут будущие поколения: "Были во время чумы такие-то старики, они продержались!" Вот за это мы выпьем!
Старики выразили восторженную надежду погибнуть именно за таким столом, а не иначе. Они бодро выпили и даже довольно бодро закусили, как бы запасаясь силами перед нашествием чумы.
- Хватит о политике, - раздраженно прогудел старый актер, словно кто-то другой, а не он говорил о политике. Он отодвинул бокал и вдруг с лукавой усмешкой положил руку на плечо Михаила Аркадьевича: - Слушай, Миша, ты объездил полмира. Ты знал европейскую женщи-ну, русскую женщину, кавказскую женщину. Скажи нам, ради Бога, какая из них самая лучшая?
- Не обидитесь, господа? - орлом приосанившись, спросил Михаил Аркадьевич и, как бы для полной свободы своей воли, сбросил руку старого актера.
- Нет! - хором ответили старики, показывая, что ради истины готовы рискнуть репутация-ми своих старушек.
Михаил Аркадьевич зорко оглядел застольцев, как бы взвешивая возможности сопротивле-ния. Взвесил, выпалил:
- Лучшая женщина в мире - японка!
- Как японка?! - растерялись старики, совершенно не ожидая удара с этой стороны.
- Вот тебе, Глухарь, и Света из Одессы! - гуднул старый актер.
Глухарь, опершись на руки, наклонился над столом, видимо готовясь к атаке. Старики ответили на эту реплику дружным хохотом, словно радуясь, что именно Света из Одессы оказалась дальше всех от японок, что сильно облегчало участь их собственных старушек. Впрочем, географически так оно и было: примерно на пол Черного моря Света из Одессы проигрывала спутницам застольцев. Возможно даже и спутнице самого Глухаря.
- Лучшая женщина в мире - японка! - снова воскликнул Михаил Аркадьевич, как бы не давая никому возможности сослаться на то, что он чего-то недослышал.
Старики снова дружно расхохотались, глядя на боевую позу Глухаря, который всё еще готовился к атаке.
- Как любовница или как домохозяйка? - прокричал Глухарь сквозь дружный хохот стариков, надеясь при помощи такого уточнения хоть что-нибудь спасти для Светы из Одессы.
- Во всех смыслах! - не оставил никакой надежды Михаил Аркадьевич. Японская женщина относится к мужчине как к рыцарю, и мужчина невольно подтягивается, чтобы соответствовать... Это великая традиция. Это, знаете ли, взбадривает...
- Это культ самурая! - неожиданно перебил его Мерцающий Партработник. - А мы этих самураев били на озере Хасан и будем бить еще!
Он победно оглядел стол, словно собираясь в поход на самураев и ища соратников, но тут вдруг без всякого предупреждения Михаил Аркадьевич запел надтреснутым, но всё еще мощным голосом. Старый актер загудел ему в лад, как из кувшина:
С времен давным-давно забытых
Преданий иверской земли,
От наших предков знаменитых
Одно мы слово сберегли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116