Сергей вышел на берег, выжал трусы, надел их и сидел на камне, просыхая на горячем солнце и блаженно отдыхая после утомительных упражнений с сеткой.Валико поймал еще с десяток форелей, и они, положив добычу в сетку, возвратились домой.— Ну как вы там?! — крикнул он со двора в кухню.— Вас только ждали, — отвечала Заира, с миской выходя им навстречу. Она переложила форель в миску, а Валико подошел к плетню и развесил на нем сетку.Через несколько минут все поднялись на веранду, где стоял стол, уставленный жареными, разрезанными курами, блюдом с ореховой подливой, другим блюдом, побольше, с салатом из помидоров, огурцов и перца, дымящимися порциями мамалыги, тарелкой с сыром сулугуни, другой тарелкой, нагруженной брусками меда в сотах, вазами, наполненными чурчхелами, фруктами, мелкими орехами. Бутылки с вином и привезенным коньяком высились над этим обилием наполненных блюд и тарелок.— Садитесь, дорогие гости, — улыбаясь, сказала Заира, — а то мы вас совсем голодом заморили.Гости расселись, и, как Сергей ни упрашивал Заиру сесть за стол, она осталась стоять на ногах и, может быть в знак доброй привязанности к Сергею, стояла за его стулом. Сергей чувствовал ее за спиной, и чувство это было ему необыкновенно приятно.Заира, время от времени наклоняясь к жене Сергея, продолжала с ней какой-то разговор, начатый еще до застолья. Сергей силился угадать, о чем они говорят, но это было сделать невозможно, слишком тихо они говорили. Только по живо полыхающему лицу Заиры Сергей чувствовал, что разговор этот ее очень занимает.— О, как в первый день! — вдруг сказала она, выпрямляясь, и Сергей понял, о чем они говорили. Во всяком случае, понял смысл ее последнего восклицания. Она говорила, что муж ее до сих пор любит, как в первый день.Он подумал о том большом, что стояло за ее словами, об ее упоенностью жизнью, о нескончаемой свежести самой ее жизни и подумал, как собственная его жизнь бедна в этом смысле.Тень безотчетной грусти прошла по его душе, и он подумал: она от природы была щедро, как никто, наделена даром любить, и этот дар распахивался навстречу всему окружающему: брату, дедушке, собачке, неведомому геологу, ему, Сергею, тому деревенскому пижону и, наконец, навсегда распахнулся ее теперешнему мужу.Чем он ее заслужил, думал Сергей, поглядывая на Валико, чье горбоносое лицо сейчас, казалось, обращало свое выражение тайной непреклонности на алкоголь, которому он явно решил не поддаваться. Видно, заслужил, без зависти, но с некоторой грустью подумал он.А застолье шло своим чередом, гости пили, ели, произносили тосты, и постепенно все хмелели, и Сергей вместе со всеми. Закусывая и выпивая, смеясь шуткам и отвечая на вопросы, Сергей все время чувствовал, что она здесь, стоит за его спиною, или убирает со стола тарелки, или подает на стол, или уходит на кухню, и тогда он ждал ее прихода, а главное, чувствовал, что она вблизи, и это чувство было нежным, умиротворяющим.Он смотрел на свою хорошенькую жену, на возбужденного Василия Марковича, старавшегося ухаживать за ней и развлекать ее; на Зураба, сильно побледневшего от выпивки и ставшего от этого еще красивей, он был увлечен самим процессом выпивки, его состязательным смыслом; на хозяина, как бы непреклонно высовывавшего свою голову над волнами алкоголя, не дающего затуманить им трезвую ясность своего горбоносого лица.Сергей почувствовал, что сейчас в душе его нет ни неприязни к жене, ни обиды на Василия Марковича, ни ревности к Зурабу. Все было освещено ровным умиротворяющим светом, струящимся из-за его спины, где стояла Заира. Каждый из них такой, думал он, какой он есть, и зачем надрываться и искать в людях того, чего им не дано природой. Ну да, думал он, глядя на Василия Марковича, оживленно что-то рассказывавшего его жене, конечно, он нравственно туповат, но зато какое неукротимое умственное любопытство. Вот он физик, но ни одной моей статьи не пропустил, хотя, казалось бы, что ему древняя история…И, словно подтверждая его мысли, Василий Маркович, поймав рассеянный взгляд Сергея, сказал ему:— Слушай, я все забываю спросить у тебя… Вот ты в статье о Калигуле пишешь: победа — истина негодяев… Справедливо ли такое уничтожающее отношение к победе?— Я не против победы, — отвечал Сергей, — победа может быть истиной, если побеждает истина, но победа может быть и ложью, если побеждает ложь.— Ах, вот как ты поворачиваешь, — сказал Василий Маркович и в знак согласия кивнул головой. Одновременно с этим он подложил салат в тарелку жены Сергея, показывая, что умственные отвлечения не мешают ему быть внимательным соседом по столу.Поздно ночью Сергей встал из-за стола. За ним встали его жена и Василий Маркович. Зураб, пытаясь перепить хозяина, отказывался встать из-за стола. Заира быстрыми и широкими движениями стелила постель, и Сергей вспомнил ту давнюю, далекую зимнюю ночь, когда он у них гостил первый раз и она ему первый раз стелила постель. Целая жизнь, подумал он, прошла с тех пор, целое счастье.Вдруг к нему подошел Валико и, словно отпуская ему грех покидающего застолье, притянул его к себе и поцеловал его, а потом долгим взглядом оглянул его и снова поцеловал. И Сергею опять показалось, что он опять непреклонно подымает лицо, не дает окунуть его в окружающие его волны хмеля, и этим непреклонно не поддающимся хмелю лицом он, показалось Сергею, дал знать ему, что он все знает о его отношениях с Заирой.На миг Сергей сильно смутился, так ясно это было написано на лице Валико, но в следующее мгновенье Сергей подумал, что никогда не имел нечистых помыслов ни к девушке Заире, ни к теперешней его жене, и он прямо посмотрел ему в глаза, и, словно Валико все это понял и прочел на его лице, он притянул его к себе и поцеловал третий раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81