Дети, сами того не ведая, станут связующим звеном.— Осталось метров пятьсот, — сказал Луи, замедлив скорость, как только показались дома. — Мы уже на месте, но надо проехать еще немного — до старой дороги на Межёв.Четверка усердно рассматривала пейзаж. Дети замкнулись и молчали. Луи прибавил скорость, невзирая на указатели, чтоб скорее приехать. Они напугали его, эти чертенята! Можно подумать, что он везет их к людоедке! Он решил не осуждать при них Алину, и это было правильно и даже мудро, но избегать при этом всяких объяснений, пожалуй, не стоит. Родители не спрашивают у детей согласия на женитьбу или замужество. Но распространяется ли эта истина на новую любовь многодетного папаши, дает ли ему право не только принимать единоличные решения, распоряжаться в одиночку, но и связывать себя обещанием, противоречащим тому, которое дало ему такие права?Еще одно неожиданное обстоятельство — иначе как отступничеством его не назовешь. Луи не ожидал этого от своих родителей: если бы они решились принять участие в семейном сборе, все было бы проще. Но родители захотели выждать, чтобы получше присмотреться к Одили. Тем хуже! Если старые и новые связи запутываются в узлы, то, чтобы развязать их, надо не рубить с плеча кухонным ножом, как делает Алина, а найти другие средства. Одиль сумеет все уладить…Видимо, там стоит Одиль — вон то белое пятно, виднеющееся перед шестым домиком из покрытого лаком дерева; он здесь самый большой и называется «Дикий козел». Да-да, это именно Одиль. Стоит на веранде среди Милоберов и машет рукой. Она и побежала навстречу, пока машина делает крюк, карабкаясь по крутой дороге, ведущей к площадке. Одиль уже открыла дверцу, крепко поцеловала в губы своего супруга и тут же спросила:— Не очень замерзли в машине?Похоже, что причина этому не только выпавшая роса, не только ледяная вершина горы Бионасе напротив. Трое старших разминаются, расправляют смявшуюся в дороге одежду, делают вид, что разглядывают открывшуюся перед ними панораму, и вдруг застывают в молчании. Только Ги прыгает с ноги на ногу.— Ну вот и ваши ребятки, — говорит хозяин книжной лавки, теребя бородку.Никто не обращает внимания на их немного скованный вид, на то, что они так сухо здороваются. Дети не ожидали, что здесь их встретят столько людей, и даже Агата, выйдя из машины с поджатыми губами, как-то растворилась в благожелательности Милоберов. Леон искоса поглядывал на эту удивительную мачеху, на полголовы меньше ростом, чем он, — даже ее мать выглядит ничуть не старше его собственной. Действуя согласно заранее разработанному сценарию: Веди себя так, словно ты знаешь их со дня появления на свет, Одиль переходила от одного к другому. Она поцеловала Ги в подставленную ей щечку. Ласково коснулась подбородка Агаты, так напряженно выпрямившейся, словно у нее шея срослась с позвоночником. Одиль не подошла к Леону, от которого ее загораживали чемоданы, он только что взял их в руки, чтобы скрыть смущение, и обняла Розу, которая, перехватив на лету беспокойный взгляд отца, ответила ей тем же.— Вы, наверно, хотите отнести багаж, Леон? — спросила Одиль и тут же поправилась: — Впрочем, что это я, почему бы мне не быть с тобой на «ты»… Подыми-ка эти вещи на третий этаж.— Хорошо, мадам, — говорит Леон.— Зови меня Одиль, так будет проще.— Да, мадам, — отвечает Леон.— Послушай, я сама провожу их, устрою и потом приведу к ужину, — добавляет мадам Милобер, желая помочь дочери.Легкость в обращении, непринужденность, выработанная мадам Милобер в разговорах с покупателями книг очень пригодятся. Это она сняла удобный трехэтажный дом в горах, и лучшая помощь дочери с ее стороны — это вначале оградить ее от общения с детьми мужа. Прежде семья Одили держалась отчужденно, выражая этим свое осуждение, но теперь с такой ловкостью помогает молодоженам наладить их жизнь, которая может вызвать самые разные чувства. Раймон, Армель и особенно их восьмилетний сынишка, который мог бы заинтересовать Ги, идут следом. Весьма сердечно настроенный тесть с иронической искоркой в глазах остался наедине с зятем; они виделись всего дважды, и это чувствуется: ведь первая встреча была лишь неделю назад, по случаю того, что отец снова признал дочь.— Уф! — выдохнула Одиль. — Ну и забетонировала их твоя жена! Я боялась, что мое терпение лопнет.— Моя жена — теперь ты, не забывай, — сказал Луи.— К этому еще надо привыкнуть, — нерешительно вставил тесть. — Мне кажется, что все прошло совсем неплохо.— Пожалуй, мне надо наведаться наверх, — сказал Луи.— Оставайтесь-ка здесь, — ответил тесть. — Вашим детям тоже надо освоиться. Сейчас вы слишком возбуждены и не способны помочь им забыть, что вечером они не смогут поцеловать свою мать. К тому же посмотрите на Одиль: она перенапряглась, вся дрожит!Тесть ушел. Наступила ночь, пронизанная светящимися точками, которые тянулись вверх из глубины оврагов, четким прямоугольником обрисовывая теперь уже темную гору. В сумраке Луи прижал к себе Одиль, нашептывая ей на ухо нежные слова…— Почему ты смеешься? — спросила она.Луи не ответил. Он не стал говорить ей, что, несмотря на недельное воздержание, их ласки сегодня впервые будут банально супружескими — ведь в соседней комнате будут спать дети.— Тише, дорогой мой! — шепчет Одиль.Открылось окно третьего этажа. Это Роза высунула руки, чтобы запереть ставни.Закрыв их, она обернулась. В маленькой комнате кровати помещались одна над другой, и Агата успела захватить верхнюю. Леон — в комнате мальчиков — решил сделать то же самое, невзирая на недовольство Ги, которому хотелось лазить вверх по лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89