Остров, на котором жил Та-ла-пус, назывался Ванкувер. И всю свою, еще недолгую, жизнь он мечтал лишь об одном — ступить своими маленькими, обутыми в мокасины ногами на Большую землю, о которой рассказывали старики и куда каждый год ездили в гости молодые. Однако ему еще ни разу не удалось пересечь синие воды широкого пролива, потому что ему исполнилось всего одиннадцать лет, и у него было два брата, много старше его, которые всюду сопровождали своего отца, старого вождя Мауитч. Они были умелыми рыбаками, хорошими помощниками в ловле лосося и приносили домой достаточно чикамин — денег, чтобы покупать запасы на зиму.Случалось, старшие братья дразнили Та-ла-пуса:— Чем ты недоволен? Ведь тебя зовут Та-ла-пус — степной волк, значит. Степные волки никогда не пересекают большой пролив. Они вообще не умеют плавать, не то что некоторые другие звери. Вот нам родители дали хорошие имена. Мне Чет-вут — плавающий медведь.— А мне Ла-пул, водяной петушок, у которого и дом на воде, и ноги перепончатые, и спать он может на плаву. Нет уж, наш маленький братишка Та-ла-пус, степному волку не положено переплывать большой соленый пролив.И маленький Та-ла-пус уходил и взбирался на вершину своей одинокой скалы, стараясь унять обиду и сдержать слезы. Степные волки не плачут, как маленькие девочки. А иногда, когда на душе у него становилось особенно тяжело, он встречал там рассвет и при ярком, слепящем свете начинающегося дня где-то вдали различал смутные очертания побережья Большой земли, покоящейся на море, словно огромный остров. И он говорил себе: неважно, что у него неудачное имя, все равно когда-нибудь он доплывет до Большой далекой земли, где высятся горы, чьи снежные вершины, он сам видел, упираются в высокие облака.И вот уже к концу лета в одну прекрасную ночь отец и старший брат вернулись с большой ловли лосося и принесли новость, которая заставила всю их индейскую деревню говорить до утра. Верховный вождь сквомишей с Большой земли собирается устроить потлатч. Уже несколько недель идут приготовления. Ему исключительно повезло в этот сезон с рыбой, и, будучи человеком щедрым, на радостях он собирается истратить десять тысяч долларов на развлечения и на подарки своим друзьям и тем индейцам из соседних племен, кто победнее.Вождь Мауитч и вся его семья были приглашены, и в ту ночь за ужином из лосося все радовались, предвкушая предстоящее удовольствие.— И ты, и мальчики, конечно, идите, — сказала его жена. — Может быть, вам повезет, и вы принесете домой чикамин и одеяла. Старики говорят, зима будет холодной. Серые гуси пролетели на юг уже вчера, это на три недели раньше, чем в прошлом году. Да, нам понадобятся одеяла к октябрю, к тому времени, когда поспеют оллалис (ягоды). Я, как всегда, останусь дома, пока маленькие еще не подросли. А ты и мальчики непременно идите.— Конечно, — согласился вождь, — нам не пристало пропускать большой потлатч сквомишей. Да, мы должны ехать.Тут вставил свое слово довольный Чет-вут, старший сын:— Подумай, мама, может случиться, мы принесем домой целое богатство. А если грянут холода, пока нас не будет, наш младший братишка Та-ла-пус позаботится о тебе и о детях. Запасет воды, принесет дров для очага.Отец с улыбкой поглядел на Та-ла-пуса, но серьезные глаза мальчика, темные и огромные, в которых, не угасая, горела страстная мечта о Большой земле, о грандиозных праздниках, про которые столько все рассказывали, сейчас с выражением мольбы и отчаяния остановились на отце. Вдруг в голову вождя пришла неожиданная мысль.— Та-ла-пус, — сказал он, — похоже, и ты не прочь поехать на потлатч, а? Хочешь принять участие в празднике?Но тут поспешил возразить Чет-вут:— Папа, ему нельзя ехать, он еще слишком маленький. Что, если его попросят танцевать? Он не умеет танцевать. И тогда нас больше не будут приглашать.Вождь нахмурился. В доме хозяин он, и он не позволит прерывать себя.Но Чет-вут продолжал:— И кроме того, кто же тогда принесет дров для мамы и для детей?— Да, кто-то должен это сделать, — согласился вождь, при этом глаза его зажглись гневом. — Матери поможешь ты.— Я? — воскликнул юноша. — Но как же у меня это получится, если я должен уехать на потлатч? Я всегда еду на потлатч.— Тем лучше, значит, на этот раз можешь остаться дома и позаботиться о своей матери и младших сестрах. Все, остаешься ты! Со мной поедут Ла-пул и Та-ла-пус. Мальчику пора познакомиться с другими племенами. Решено, я беру с собой Ла-пула и Та-ла-пуса, а принятое решение я не меняю.Чет-вут так и опешил, но сын индейца слишком хорошо знает, что с отцом не спорят. Огромные темные глаза Та-ла-пуса вспыхнули, словно горящие угольки, сердце мальчика подпрыгнуло от радости. Наконец-то, наконец-то он ступит на землю своей мечты, на Большую землю, синеющую вдали в кольце гор.Всю эту неделю мать день и ночь готовила ему красивый индейский наряд по случаю такого великого события. Штаны из оленьей кожи с бахромой по бокам, оленью рубашку с вышивкой и красочным орнаментом из морских ракушек, ожерелье из косточек редких рыб, тесно нанизанных одна к одной на оленью жилу, словно бусинки, серьги с розовыми и зелеными жемчужинами из раковин двустворчатого моллюска, изящные мокасины и тяжелые резные серебряные браслеты.Она как раз заканчивала головной убор из хвоста рыжей лисицы и орлиных перьев, когда он подошел, остановился с ней рядом и сказал:— Мама, у нас есть шкура степного волка, которой ты укрываешь спящих сестренок. Ты не разрешишь мне взять ее на один раз, если, конечно, они без нее не замерзнут?— Будь спокоен, они не замерзнут, — улыбнулась мать. — Я же могу накрыть их одеялом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53