- загремел Куруш. - Взять живым! Разве может дохлый сак
показать дорогу? Коня лучше подбейте.
Но этот вороной дайв так бешено крутился перед глазами, что попасть в
него не удалось бы и самому Анхромане.
А сак сыпал и сыпал стрелами. И с левой руки, и с правой, и от плеча,
и от груди, и набегая прямо, и обернувшись назад, и с полоборота, и даже
не глядя. Не говоря уже о том, что он вовсе не целился. Небрежно так, даже
с ленцой, вставит стрелу, натянет тетиву и отпустит.
И тут же валится на землю еще один перс.
Сак управлялся со своим луком, прямо-таки играл им, с той же
непостижимой ловкостью, с какой бродячий скоморох их Бабиры крутит палку
вокруг пальцев, вокруг руки, шеи, бедер, ног, никогда ее не роняя.
- Что это значит?! - взревел Куруш. - Двадцать тысяч моих людей не
могут изловить одного степного пса? Вперед!
И скопище воителей с визгом ринулось на лихого всадника.
Он не стал их дожидаться - опять повернул коня и с ходу скрылся в
лощине. И черным потоком хлынуло в извилистую лощину персидское войско.
Сак, ускакав на полхатра вперед, затаивался, бил вырвавшихся из-за
поворота преследователей в лоб и пропадал вновь. В тесной лощине персы не
могли ни развернуться, чтобы обойти неуловимого лучника сбоку, ни
повернуть назад.
Да никто и не помышлял вернуться: гонка разгорячила людей, сердца
взыграли, глаза налились кровью - нет, не уйти тебе, сак!
Целый день длилась охота.
Персы пересаживались на заводных коней, загоняли их до смерти, меняли
вновь, а неутомимый вороной знай себе скакал легко и плавно, точно
резвящийся на лугу жеребенок.
- Разве это конь? - зароптали персы. - Не конь - оборотень. И не
человек на нем сидит, а неуязвимый дух пустыни. Видите, их даже
заколдованные стрелы не берут! Они заведет нас прямо в ад. Остановимся,
пока не поздно!
Откуда было знать персам, что перед ними - лучший стрелок на лучшем в
Туране скакуне? "Черной молнией" назывался этот удивительный конь у саков.
Остановиться?
Куруш и слышать не хотел об остановках. Вперед! В ад, так в ад!
Хугаву настигли к вечеру, когда "Черная молния" вконец истратила
силы, а "Волшебный лук" расстрелял боевой запас до последней стрелы.
Настигли, навалились, вцепились.
Потом спохватились - ведь царь приказал взять "собаку" живым!
Спохватились, но поздно - Хугава, пронзенный двадцатью мечами, умер.
С безоблачного неба пел ему прощальную песню жаворонок, теплый ветер
расстилал над его головой белые хвосты ковылей.
Ковыли. Ковыли. Ковыли...
Нет воды в пустыне, а вы растете.
Не кровью ли павших вы живы, ковыли древние, ковыли седые, ковыли,
трепещущие на ветру?
Куруш сгоряча зарубил топором пятерых телохранителей - самых быстрых,
самых удачливых, первыми догнавших сака. Они старались ради награды - они
получили награду. Во имя Ахурамазды, мудрейшего из божеств. Аминь.
- Где же это мы очутились? - проворчал Куруш, отбушевав и
успокоившись.
Персидское войско находилось в огромной круглой котловине,
окаймленной со всех сторон голыми каменистыми холмами, похожими на
прилегших отдохнуть двугорбых и одногорбых верблюдов. Из котловины был
один выход - та узкая лощина, что пролегла от пустыни в сердце гор, точно
след исполинской змеи.
- А где обоз, где повозки с едой, водой и стрелами? - вопросил царь.
- Отстали?..
И догадались черные птицы из стран заката, что зарвались и в горячке
влетели прямо в сеть, в хитро расставленную ловушку.
- Назад, в лощину! - крикнул Куруш.
Персы ринулись назад.
Но из устья лощины в них ударил такой густой вал тростниковых стрел,
что выход из котловины был тут же завален горою конских и человеческих
трупов.
Затрубили рога.
Зазвучала, перекидываясь от отряда к отряду, краткая, резкая, лающая
команда.
Пехотинцы бросились к краям котловины, упали на правые колена,
прикрылись большими щитами и выставили вперед длинные копья. Их тройной
непробиваемый круг охватил всю котловину.
Внутри этого плотного круга тут же образовался новый - из босых и
полуголых пращников и пеших стрелков.
Так, примыкая изнутри кольцо к кольцу, в несколько мгновений
изготовились к бою щитоносцы, легкая конница лучников, тяжелая конница
копейщиков, закованные в медь секироносцы - телохранители царя царей.
И в самой середине, как паук в паутине, затаился, усевшись на
барабан, Куруш.
Стемнело. Холмы слились в один черный и сплошной круговой силуэт,
подпирающий зубцами и выступами темно-синий котел неба.
Саки не нападали.
Персы не разжигали огней, чтобы не осветить себя для сакских
стрелков, и котловина казалась холодной ямой, темной пропастью без дна,
уходящей в глубь земли и ведущей прямо в потусторонний мир.
Только в просторном шатре, разбитом для царя и его советников, пылал
большой факел. Телохранители старательно завесили вход, чтобы свет не
вырывался наружу.
Молчание.
Такое, какое бывает в недружественном оазисе в те первые мгновения,
когда чужое племя, только что завершив трудный переход, останавливается в
тени финиковых пальм, и кочевники, отряхнув с ног красную пыль, садятся у
родника передохнуть.
Они еще не кинулись к воде. Вода не уйдет. Не спешат разгружать
верблюдов. Успеется. Просто сидят и молчат. В усталых глазах
удовлетворение, слабые улыбки - долгий путь окончен. И в тех же глазах уже
сквозит тревога - как встретят их жители оазиса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67