И действительно, церковь снова стала могущественной силой в Атлантиде.Кроме того, священники захватили в свои руки и школы инженеров, выпуская оттуда только высокообразованных юношей, прошедших одновременно курс техники и богословия. Мало-помалу каждый священник сделался в то же время инженером, и наоборот. В то время, как в Атлантиду попали наши путешественники, церковь фактически управляла всем материком, только исподтишка, никому не навязывая своей власти.Теперь нам остается только рассказать о том, что дало название этой главе. Пророчество Некто исполнилось. Спустя много времени после его смерти, к атлантам явился еще один пророк, тем же неизвестным путем, как и первый. Язык его был непонятен атлантам, он же с трудом выучил всего несколько слов на их языке. У него не было учеников, проповеди его не сохранились для потомства. Учение его было необыкновенно туманно. Знали только, что он избегал людей, жил и умер в полном одиночестве, хотя и был поразительно добр к детям и еще более — к редким в Атлантиде животным. Современники запомнили только, что он усиленно рекомендовал им обратиться в лошадей, рисуя эти загадочные и неизвестные в Атлантиде существа на песке. Вероятно, поэтому церковь растолковала верующим, что лошади — высшие существа, приближенные к богу, одаренные вечной жизнью и составляющие небесное воинство наподобие земных архангелов и серафимов. Церковь склонялась даже к тому, что сам пророк был не более как лошадью, принявшей земной образ с целью исправления людей. После канонизации пророка его даже назвали человеколошадью и определили ему место в раю по левую сторону бога, тогда как по правую восседал Некто. Известно было, что он не удовлетворялся земной жизнью, всячески стремился покинуть пределы земного существования и упорно пытался рассказать атлантам о каких-то иных странах.Память его чтили и святость уважали, но никто не пытался разгадать его странные речи. Согласно выраженной им воле, после смерти его прах был помещен в особой гробнице, выстроенной по его указаниям. Она имела форму сигары, была сделана из тонкой и прочной стали, в нее вела герметически закупориваемая дверь. Поставили ее на открытой площади, ничем не прикрепляя к земле, на особых подставках. В этом церковь видела символический отказ от всего земного и устремление к богу. Гробницу эту все знали и звали ее гробницей человеколошади.
ДРАКА, БЕГСТВО, ОБЪЯСНЕНИЕ И КЛЯТВА В ВЕЧНОЙ ЛЮБВИ
Мы возвращаемся к Тому и отчасти ко всем нашим путешественникам.Репортер Стиб скучал. Настроение его было отвратительным. От скуки он решил изучить атлантский язык и даже увлек этим занятием остальных. Это оказалось очень даже легко: надо было повернуть рычажок и говорить в трубу по-английски, и оттуда слышалась тогда атлантская речь. Стиб запомнил столько слов, что мог складывать целые фразы.Лорд и профессор ничем не выдавали своего настроения. Они ежедневно нажимали определенную кнопку, вызывая те блюда, в состав которых входили водоросли. Потом они тщательно промывали водоросли, сушили и раскладывали на столах в своих комнатах. В водорослях недостатка не было, и они упорно классифицировали их. Профессор даже как-то воскликнул:— Если б в этой стене были кнопки, которые вызвали бы книги из моей библиотеки и препараты для гербария. Я был бы совершенно счастлив!Бриггс тосковал только оттого, что у него не было привычных занятий. Он стал вести дневник происшествий наподобие полицейского, вернее, филерского, отмечая в своей записной книжке, кто и что сказал за обедом, в каком порядке следовали блюда, кто пришел к обеду первым, когда кто встал, лег спать или слушал механического переводчика. Он записывал также все посещения Антиноя.Стиб был раздражен еще и потому, что видел, как внимательно выслушивала Сидония речи Антиноя и как нетерпеливо она его ждала. Репортер не мог помешать роману, протекавшему у него на глазах, сколько он ни изощрялся в остротах.Том не терял времени даром. Он усовершенствовал свое изобретение и научился совершенно свободно спускаться в трубу и выходить из нее. Он долго готовил вылазку в виде длительной прогулки по городу, и, наконец, час ее пробил. В одну из ночей, убедясь, что все арестанты крепко спят, Том юркнул в трубу и добрался до подвала. Он нарядился в костюм, уже попорченный водой и разорванный, полагая, что оборванная фигура во всех странах и государствах мира не привлекает к себе особого внимания. Из всех своих богатств он взял с собой только свисток.С ним он не мог расстаться. Если б только можно было где-нибудь свистнуть во весь дух! Он осторожно вылез из подвала, пересек бегом площадь, оглянулся, стараясь запомнить местоположение, и храбро зашагал вперед, в неизвестность.Вдоль улиц тянулись однообразные, но довольно высокие дома, кое-где попадались небольшие скверики, за которыми, очевидно, тщательно и упорно ухаживали. Они были огорожены изгородью, утыканной колючками. Изредка Тому встречались какие-то одинокие прохожие. Они равнодушно окидывали взором потрепанную фигурку и шли дальше. Скоро он дошел до квартала, где жизнь кипела во всю. Витрины и вывески бесчисленных магазинов блистали огнями, из открытых дверей ресторанов звучала громкая музыка, пешеходы густой толпой теснились на тротуарах, мчались автомобили, гудели гудки. Очевидно, это был ночной квартал столицы, центр всех увеселений и ночной жизни. Здесь Том окончательно успокоился. Во-первых, эта обстановка была ему хорошо знакома, во-вторых, ему на каждом шагу попадались оборванные фигурки уличных бродяг, чистильщиков обуви или продавцов спичек, ничем не отличавшихся от него самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73