Нетрудно вообразить, какое впечатление произвел на фермершу и ее дочь этот романтический эпизод, придавший упоительный привкус опасности их собственной тихой и скучной жизни. Джим, по-видимому, сомневался в преданности и дисциплинированности своих подчиненных и на следующий же день рассчитал их — возможно, тут некоторую роль сыграли и не слишком тактичные вопросы, которые норовил задать им мистер Хопкинс. Однако, пока мирные плотники из поселка возводили ему хижину, он опять угрюмо расхаживал вокруг с двумя револьверами на поясе. Все это время он в качестве богатого и могущественного соседа столовался у фермера, который благодаря его присутствию мог теперь ничего не опасаться — как, впрочем, ничего не опасался и раньше.
Тем временем Кларенс, надлежащим образом уведомленный, что Джим стал отныне его арендатором, должен был выдержать тяжкое испытание. Его планы требовали, чтобы вышеупомянутое обстоятельство хранилось пока в тайне, а для такого прямодушного и бесхитростного человека, как он, это было нелегко. Один раз он мимоходом упомянул, что встретился в поселке с Джимом, но Сюзи отнеслась к этому известию с таким холодным равнодушием, а миссис Пейтон — с таким явным неудовольствием, что он больше ничего не сказал. Он не раз сопровождал Пейтона в его объездах, узнал все подробности о границах ранчо, а также о спорных землях, захваченных врагом, и с бьющимся сердцем, хотя и безмолвно, слушал судью, которому не удавалось скрыть своих опасений.
— Видите, Кларенс, вон ту нижнюю террасу? — сказал он, указывая на равнину, уходившую за коралем вдаль. — Она тянется от моего кораля до Фэр-Плейнс. Держатели «сестринского титула» претендуют именно на нее, и при настоящем положении вещей в случае раздела земли она будет отдана им. Плохо уже и то, что лучшие пастбища у самого кораля окажутся в руках мерзавцев, которые потребуют за них непомерно высокую цену, однако я боюсь, как бы дело не приняло еще более скверный оборот. Согласно прежнему межеванию, эти террасы, находящиеся на различных уровнях, позволяли делить собственность по естественным границам — один наследник или его арендатор забирал одну террасу, другой — другую, и не нужно было ни возводить изгороди, ни ставить межевые знаки, что нисколько не смущало людей, которые либо находились между собой в близком родстве, либо свято блюли патриархальные обычаи старины. И вот это-то прежнее разделение они и стараются восстановить теперь.
— Так вот, — продолжал Пейтон, внезапно обращая взгляд на покрасневшего молодого человека с бессознательной благодарностью за его молчаливый интерес, — хотя граница моей земли уходит на полмили дальше, мой дом, сад и кораль находятся на той же террасе, что и эта равнина.
Кларенс мог своими глазами убедиться в правоте его слов, а Пейтон тем временем объяснял:
— Если решение будет вынесено в пользу этих людей, они незамедлительно предъявят права на этот дом и все остальное, что расположено на этой террасе.
— Но как же так? — быстро спросил Кларенс. — Вы ведь говорили, что их титул валиден только в тех случаях, когда либо они сами, либо те, кто перекупил у них титул, вступили во владение. А вы уже владеете усадьбой. И отнять ее у вас они могут только силой.
— Вот именно, — мрачно согласился Пейтон. — И пока я жив, они не осмелятся прибегнуть к силе.
— Но все-таки, — продолжал Кларенс с прежней непонятной нерешительностью, — почему вы не купили право на владение хотя бы той землей, которая находится в таком опасном соседстве с вашим домом?
— Потому что она находилась в руках поселенцев, и они, естественно, предпочли купить у этих мошенников титул, который, возможно, признают законным, а не продать мне захваченные ими участки по честной цене.
— Но почему бы вам не откупиться и от тех и от других?
— Мой милый Кларенс, я вовсе не Крез и не дурак. А только Крез и дурак стал бы о чем-то договариваться с этими мерзавцами: ведь они, несомненно, тут же потребовали бы, чтобы человек, который больше всех заинтересован в их поражении, выкупил у них все спорные земли по установленной ими цене.
Он отвернулся с некоторым раздражением. К счастью, он не заметил, что Кларенс побагровел от смущения и что по его лицу скользнула нервная улыбка.
После свидания в лесу Кларенсу ни разу не представился случай расспросить Сюзи подробнее о ее таинственной родственнице. Он почти не сомневался, что если она и не абсолютный миф, то, уж во всяком случае, не питает к племяннице особенно горячих чувств, однако недовольство, породившее эту выдумку, и опрометчивые выходки, к которым оно могло привести, были в достаточной мере реальными.
Вдруг Сюзи сделает что-нибудь непоправимое? Кларенс был бы рад узнать, известно ли что-нибудь Мэри Роджерс. Но его щепетильные понятия о лояльности не позволяли ему обсуждать с Мэри секреты ее подруги, хотя ему иногда и чудилось, что темные глаза Мэри останавливаются на нем с многозначительным и печальным выражением. Однако он был далек от истины: источником этих романтичных взглядов было глубокое убеждение Мэри, что Сюзи вовсе не достойна его любви. Однажды утром вакеро, привозивший почту из Санта-Инес, вернулся на ранчо раньше обычного и, таким образом, опередил девушек, которые до сих пор обязательно встречали его у садовой ограды. На этот раз сумка с почтой была вручена миссис Пейтон в присутствии всех остальных, и девушки тревожно переглянулись. Затем Мэри, словно поддавшись детскому нетерпению, шаловливо схватила сумку, раскрыла ее и заглянула внутрь.
— Только три письма для вас, — сказала она, передавая Кларенсу три конверта и бросая на него выразительный взгляд, которого он не понял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53