Когда я возвращал Ральфу лист, то увидел, что он — в форме офицера волонтеров.
— Теперь, господа, — пожалуйста, — сказал он.
Молча пошли мы за ним. Минуты были полны такой торжественности, что даже д-р Грютли, показалось мне, как-то оробел.
Граф д’Антрим ждал в той гостиной, где принимал нас в первый раз. За его креслом, облокотившись о спинку, стояла графиня Кендалль. Она была в короткой юбке, открывавшей ноги в высоких желтых башмаках, и в серой куртке волонтера. У кожаного пояса, от которого шел к правому плечу тонкий ремешок, пристегнута кобура с револьвером.
Граф д’Антрим произнес лишь несколько слов. Чувствовалось, что говорит он их в предельном волнении, какое только доступно человеку.
— Господа, события, вам известные, наступают. Отправляйтесь туда — и смотрите. Лишь об одном прошу вас: скажите миру то, что увидите. Не нужно Ирландии ничего другого.
Он стал пожимать руку каждому из нас пяти. Когда пришел мой черед, он сказал:
— Должно быть, господин Жерар, деревья на Вилле цветов теперь все покрылись листьями. Я любил, я очень любил вашу родину.
Наконец, обращаясь ко всем, он прибавил:
— Прощайте, господа.
И жестом показал, что просит оставить его с Антиопой.
Было без десяти минут шесть.
В шесть сорок мы приехали в Листоуэл одновременно с поездом из Трали. Три минуты спустя поезд мчал нас к Лимерику. Для нашей небольшой компании были оставлены два отделения. Графиня Кендалль заняла место в первом. Там же поместился я и остальные четверо. Ральф вошел во второе отделение с Уильямом и еще двумя слугами замка, Джемсом и Девидом.
Все трое, как и Ральф, как и Антиопа, были в форме волонтеров. Все — с ружьями.
В нашем отделении было тихо. Антиопа, бледная, серьезная, молчала. Д-р Грютли, сдерживаемый присутствием этой женщины, напоминавшей трагическую статую, не осмеливался давать волю своим обычным шуточкам.
В Лимерике он немножко успокоился. Мы прибыли на эту станцию в пять минут десятого, уезжали отсюда в четверть одиннадцатого. Графиня Кендалль уселась в зеленом бархатном кресле в помещении вокзала. В одном углу Уильям, Джемс и Девид, сидя на скамейке, продолжали начатую в вагоне игру в карты и предавались ей с детской беззаботностью. Охраняющие вокзал английские солдаты с завистью поглядывали на них.
Д-р Грютли — я все время старался быть от него подальше, но он всегда находил меня, — взял меня под руку.
— Поглядите вы на этих болванов, — сказал он, показывая мне на стражников. — На глазах у них ходят с ружьями, которые через три часа будут разряжены в их товарищей, а они даже не удивляются. А другие играют у них под носом в карты. А во что это они играют, эти молодчики? Кажется, я эту игру знаю.
Он подошел к маленькой группе, состоявшей из Уильяма и его товарищей. Заговорил с ними. Я видел, как они встали, краска залила им лицо, они что-то бормотали. Слов я не расслышал. Потом, не без смущения, снова сели. Д-р Грютли сел с ними. Взял карты, стал играть. Он вошел четвертым к ним в игру.
Когда пробило десять, он встал и подошел к г-ну Ральфу, разговаривавшему со мной.
— Надеюсь, вы ничего не будете иметь против того, что остальную часть дороги я поеду в вашем отделении? Я только что начал с этими ребятами партию, хотел бы доиграть ее.
— Как вам угодно, ваша честь, — ответил Ральф и поклонился.
— И хочу попробовать достать карты получше, — продолжал доктор. — Те, в которые играют ваши подчиненные, право, злоупотребляют правом карт не быть очень чистыми.
— На площади есть магазин, где ваша честь может достать. Я должен лишь напомнить, что через четверть часа мы едем.
Доктор вышел. Почти в тот же миг Ральф крикнул:
— Уильям!
Тот вскочил со скамьи.
— Пойдемте со мной, Уильям. Мне нужно сказать вам два слова.
Он отвел его в угол залы.
Пять минут спустя оба они вернулись. Лицо лакея было землистого цвета.
— Ступайте к вашим товарищам, Уильям.
В залу вбежал д-р Грютли, помахивая пакетиком.
Было около одиннадцати. Приникнув лицом к стеклу дверцы, я глядел на пенившиеся желтые воды Шаннона, бежавшие вдоль полотна дороги. Потом дорога свернули в сторону от реки. Мы въехали в тесный гранитный коридор, который, по-видимому, кончался тоннелем. Поезд несся во всю и отчаянно свистел.
Вдруг я вздрогнул. То, чего я ждал, случилось. Дверца в соседнем отделении отворилась, и почти тотчас же снова захлопнулась. Мелькнуло что-то, похожее на серый мешок, и полетело к скале, ударилось о нее. С видом полнейшего равнодушия я опустил окно, высунулся. Но дорога сделала загиб. Я не мог уже ничего видеть.
Во всяком случае, несомненно было одно: впредь Швейцария уже не будет представлена в знаменитой контрольной комиссии.
На станции Баллипрофай, куда мы прибыли в половине двенадцатого, у нашего отделения появился г-н Ральф.
— Мы прибыли, — сказал он.
Он пригласил нас выйти, мы повиновались, но были несколько смущены, — мы знали, что от Дублина нас отделяет еще довольно почтенное количество миль.
— Машины здесь, Ральф? — спросила графиня Кендалль.
— Здесь, ваше сиятельство.
Дождь лил, как из ведра. Во дворе вокзала ждали два человека и форме волонтеров. Они подбежали к Ральфу; он пожал им руки.
— Вижу, все в порядке, Джордж, — сказал он тому, который был повыше.
— Все в порядке, господин Ральф.
— Приказ о сборе?
— Отправлен сегодня утром, в четыре.
— Батальоны?
— Они должны были занять свои места в десять.
Джордж робко прибавил:
— А ее сиятельство?
— Вот она, — сказал Ральф и указал на графиню.
Солдаты сняли шапки. Они были невыразимо взволнованы тем, что находятся перед дочерью д’Антрима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67