Там был накрыт ужин. Из серебряного ведра торчало горлышко бутылки шампанского. Проступали со всех сторон еще и другие подробности, которых я совершенно не заметил, когда мы вошли сюда три часа назад, хотя тогда в этой комнате было еще светло.
Одно полено вдруг осыпалось искрами, и оттого стало почти светло.
Я услыхал за собою смех.
— Дорогой мой, надеюсь, не останетесь же вы до бесконечности в таком виде... Не могу я подойти к вам — в этот уголок у камина, пока вы не примете приличного вида.
Смешным движением я выразил свое замешательство. Леди Флора засмеялась еще громче.
— Право, мне вас жалко. Ну вот что, отворите эту дверь и пройдите туда, там висят мои капоты. Возьмите какой-нибудь, какой подвернется, только постарайтесь не уронить остальные.
Я повиновался. Переступив через порог, я очутился в темноте и вздрогнул от прикосновения шелков, атласа, металлических вышивок, в голове кружилось от запаха духов, которыми пахли все эти потревоженные мною дамские вещи. Ощупью я снял одну с полированной вешалки. Рукава были такие широкие, что я без труда продел руку. Тут же висел тяжелый кушак, я повязал его. И в таком виде рискнул показаться ей.
Леди Флора была уже около камина. Она присела на корточки перед огнем, руками обхватила колени, закурила папиросу. На ней была мужская черная шелковая пижама. Когда она увидала меня, радости ее не было границ.
— Ах, дорогой, какой вы славный в этом наряде! Подойдите поближе, дайте на вас полюбоваться.
Отражение в зеркале показало мне, что я смешнее, чем мог предполагать.
— Да у него вкус... или, во всяком случае, ему везет... Знаете, вы выбрали один из самых красивых моих капотов: он из Нагасаки.
В самом деле, на мне было кимоно вишневого цвета, расшитое золотыми хризантемами и драконами. Рукава оставляли голыми руки, в широкий вырез ворота были видны плечи.
— Вам идет, очень, очень идет, — повторяла леди Флора, — но это еще не основание зазнаваться и садиться рядом со мною, вот тут, у огня.
Она засмеялась еще сильнее.
— Как его зовут, директора вашей College de Franse?
— Администратора College de Franse? Господин Морис Круазе.
— Я сейчас же отдала бы одно из моих колец, какое угодно, на выбор, за то, чтобы взглянуть, какое лицо сделал бы ваш Морис Круазе, если бы увидал вас в эту минуту.
— Очевидно, лицо у него было бы не совсем обыкновенное, — прошептал я мечтательно.
— Господи, да не принимайте вы такого скорбного вида. Повторяю вам, — этот костюм вам очень идет. Будь здесь наш друг Антиопа, она, наверное, согласилась бы со мною. Но как я глупа, может быть, уже...
Я сделал было движение, но тотчас сдержал его, почувствовав, что в такую минуту жест, слишком явно протестующий, был бы обиден этой милой женщине в черной пижаме.
Впрочем, она заметила мое движение.
— Не хочу быть нескромной, — сказала она с насмешливой улыбкой.
Чтобы отразить удар, я сам стал нападать.
— Насколько я слышал, графиня Кендалль собирается замуж за лорда Реджинальда, — сказал я с самым невинным видом.
Леди Флора пожала плечами.
— О, Реджинальд не ревнив, — сказала она.
И у нее был тот же смешок, что у Антиопы.
— Он настолько выше всего этого, бедный мальчик.
Я смотрел на нее, пока она говорила все это так спокойно и непринужденно. Да неужели это та самая женщина, которая какой-нибудь час назад... Я не мог разобрать, что это — невинность, лицемерие? И мне вспомнилась фраза знаменитого священника, долго служившего в Соединенном Королевстве: «Я исповедывал ирландок и англичанок. Несмотря ни на что, есть поражающий контраст между ирландской скромностью и валлийской непристойностью. И заметьте, — прибавил он с усмешкой, — я имею возможность говорить с вами лишь о валлийках-католичках».
Леди Флора нажала незаметную кнопку, и на камине загорелась бледно-розовая лампочка-ночник. Она с чудесной легкостью вскочила на ноги. Закинув голову, скрестив руки, она сладострастно потягивалась. Потом зевнула.
— Я хочу есть, — сказала она.
Она взглянула на столик, о котором я только что говорил, захлопала в ладоши.
— А, куропатка, сыр из дичи, фрукты! Это неплохо.
Я также взглянул на столик; все там было так устроено, чтобы два человека могли поужинать. Я почувствовал, что свобода моей воли как-то унижена. С тех пор как я пришел, леди Флора ни разу не вышла, не отдала никакого приказания. Приходилось, таким образом, признать, что она все предвидела, заранее решила, что я буду с нею ужинать; я думал подчинить ее своим желаниям, на самом деле она лишь подчинила меня своим.
«А, в конце концов, — подумал я, — очень глупо сентиментально усложнять такое приятное приключение. Этими мудрствованиями только отравляешь себе жизнь. Воспользуемся просто мимолетной минутой, а эта минута во всех отношениях очаровательна».
И я поспешил тут же осуществить мое решение. Как раз в это мгновение леди Флора стояла ко мне спиной и собиралась разрезать куропатку. Я обнял ее.
Она вздрогнула, маленький нож выпал из рук. Смеясь, она высвободилась из моих объятий.
— Ах, эти робкие люди... Смотрите, что вы наделали. Я чуть не обрезала себе палец. А вы весь забрызгались. Видите: кусочки желе дрожат на рукавах вашего красивого кимоно. Не следует портить вещи, которые вам дают.
Я стоял, совсем пристыженный.
— Если вы все-таки непременно хотите проявить свою активность, — не стесняйтесь.
И она рукой указала мне на ведро с бутылкой шампанского.
— Рядом щипцы, чтобы перерезать проволоку. И смотрите, постарайтесь откупорить так, чтобы не перепугать весь дом.
Она стала расставлять на скатерти, постланной прямо на полу у огня камина, тарелки и приборы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67