Чертополох, крапива, грустный шум моих шагов по когда-то утрамбованному земляному полу...
Какая красноречивая иллюстрация страшной аграрной политики, сумевшей менее чем за столетие вдвое уменьшить население этого, когда-то цветущего острова! В то время как дожди разрушают штукатурку в этой жалкой брошенной ферме, прекрасные леди в Империи строят себе замки из слоновой кости и золота...
Я шел вдоль оврага по грязной извилистой дороге. Донесся шум лошадиных копыт. Скоро я увидал и лошадь. Она бежала мне навстречу. Я хотел посторониться, пропустить ее, но увидал, что на лошади — дамское седло; поводья упали; и у нее был тот немного дикий вид, какой бывает у лошади, только что сбросившей седока.
Я подумал: должно быть, какой-нибудь несчастный случай. И когда лошадь поравнялась со мной, схватил поводья. Она рванулась, но только обдала меня грязью. Я крепко держал поводья. Она остановилась.
Это была великолепная вороная кобыла. Седло и поводья из очень тонкой кожи, стремена — все говорило о большой, но не крикливой роскоши.
«Остается одно, — подумал я, — продолжать свою прогулку в том направлении, откуда прискакала эта красивая беглянка. Я был бы очень удивлен, если бы очень скоро не...»
Я ускорил шаги, волнуемый какой-то надеждой, к которой была уже примешана тревога.
Но не прошел еще и сотни метров, как дорога сделала новый поворот, и я увидал приближающийся ко мне черный силуэт женщины в амазонке. Со скучающим видом несла она на левой руке свой шлейф. Хлыстом, бывшим у нее в правой руке, она на ходу нервно стегала по росшему на откосе репейнику.
Увидав лошадь, она радостно вскрикнула:
— А, вот вы где, мисс Пэгг.
Кобыла остановилась и боязливо ржала.
Не спеша, подняв хлыст, подходила наездница. Она сделала слегка удивленное движение, увидав, что я — не крестьянин, который только и мог бы ей повстречаться на этой топкой тропинке.
Она заметила, что я забрызган грязью, поняла откуда эта грязь, и расхохоталась.
— Право, мне так неприятно, что я причинила вам беспокойство. С этой мисс Пэгг — сладу нет. Я на минутку слезла, только чтобы укоротить стремя... И вот!
Она поглядывала на меня вопросительно и слегка насмешливо. Я сообразил, что забыл представиться. Я покраснел. Назвал себя.
— А, вы — иностранец?
Я не ответил; я любовался своей собеседницей. Сколько ей лет? Потом, припоминаю, я упрекал себя, как в преступлении, что в ту минуту дал ей тридцать пять. Она была тонка, высокого роста, с очень высокой талией. С обеих сторон черной фетровой шляпы светлые, соломенного цвета волосы лежали у висков золотыми пучками.
Голубые глубокие глаза сверкали из-под лиловатых век. Маленькие гордые губы были сильно накрашены и казались почти лиловыми. Белый пикейный галстук был заколот булавкой с опалом.
— Вы — иностранец? — повторила она, дав мне время оглядеть ее.
— Француз, мадам.
И я вкратце объяснил ей, на случай, если бы она этого не знала, что я гощу у графа д’Антрима.
— А!.. — протянула она. — Вы в Кендалле.
Как раз в это время кобыла слегка рванулась в сторону.
— Мисс Пэгг! Смирно! Будьте так любезны, подержите это глупое животное, пока я сяду. Иначе никак не заставить ее успокоиться.
Она легко вскочила на лошадь. Мисс Пэгг, получив удар хлыстом, покорно зашагала рядом со мной.
Молодая женщина поглядывала на меня, и улыбка играла у нее на губах.
— Раз вы из Кендалла, господин Жерар, наверное, мы скоро будем иметь случай встретиться. Я буду очень рада.
Я поклонился.
— Значит, до скорого свидания. Еще раз — тысяча благодарностей.
Она пустила мисс Пэгг рысью. На повороте тропинки, прежде чем исчезнуть у меня из глаз, она обернулась и движением хлыста простилась со мной.
Я решил, что пора возвращаться в замок. Было уже больше десяти часов; нужно еще переодеться, прежде чем отправиться к графу д’Антриму.
Мой сундук ждал меня в комнате. Уильям развязывал веревки. Пока он возился с ними, я как бы между прочим спросил его:
— Графиня Кендалль ездит верхом?
— Конечно, ваша честь, каждый день.
— Значит, это, должно быть, я ее встретил сегодня утром.
И для точности добавил:
— На вороной кобыле.
Уильям покачал головой.
— Нет, ваша честь, нет. У ее сиятельства белая лошадь.
— Ах, вот как. Кто же та дама, которую я встретил? Блондинка.
— Блондинка? Блондинка, высокого роста, на вороной лошади? Не может быть сомнения, что вы, ваша честь, встретили леди Арбекль.
— Леди Арбекль? — повторил я в недоумении.
— Да, ваша честь.
— Но, скажите мне, вчера вечером, когда мы ехали в замок, мы встретились с лордом Арбеклем, и я говорил о нем с вашим товарищем Джозефом; он мне сказал, что лорд Арбекль холост.
— Джозеф сказал правду, лорд Арбекль не женат. Вы видели сегодня утром не его жену.
— Но кого же?
— Его мать.
Я искоса взглянул на Уильяма.
— Сколько же лорду Арбеклю лет? — сухо спросил я.
— Двадцать шесть. Нужно сказать, что он родился у леди Арбекль, когда она была еще очень молодая: она вышла замуж семнадцати лет. Сейчас она куда ближе к сорока пяти, чем я когда-нибудь буду к годовому доходу в тысячу фунтов. Но вы, ваша честь, сами видели: ей никак нельзя дать столько. Есть здесь одна фермерша, старая Кэтти, она носит нам сыр и масло. Вся сгорбилась, сморщенная, как печеное яблоко. Ну так вот, Кэтти всего сорок восемь. На три года старше леди Арбекль. Нужно самому видеть это, ваша честь, чтоб поверить.
Он почтительно повторил:
— И все-таки — это правда.
Я задумался. Впечатление, что когда-то я видел леди Арбекль, — такое впечатление у меня было в ее присутствии, — я теперь начинал это понимать. Вспомнились черты лица юноши, которого я вчера встретил, его розовые губы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67