Против — солнце. Лик тот важен и прекрасен был в огне.
Мы почти сидели рядом, мы тайком менялись взглядом.
Весь я отдан был усладам. Жизнь без них отрава мне.
Начат пир. Все время наше. В бирюзовой пышной чаше
Свет вина. И в цвете краше по лазурному рубин.
Ликованье вне сравненья. От царя — постановленье:
«Не уйдет без опьяненья с пированья ни один».
Был я радостен в избытке. В том причина не напитки.
Золотые в сердце слитки и расплавленная медь.
В сердце я смирял пожары, молний пламенных удары.
Сколь пленительны те чары — на любимую глядеть.
Песни звонкие звучали. Вдруг певцы все замолчали.
Царь велел. Ему внимали. Молвил: «Сын мой Тариэль.
Мы ликуем в упоеньи. Враг наш в тяжком пораженьи.
Ты как светоч в вознесеньи. Твой удар доходит в цель.
Ты склонять не должен вежды. На тебя всех нас надежды.
Нужно б дать тебе одежды, но нельзя снимать твоих.
Твой наряд — наряд прекрасный. И зарей горишь ты ясной.
Славой светишь полновластной. Сто богатств — имеешь их».
Вновь, веселый, он садится. Пьют вино и песня длится.
Арфы нежный звон струится. Веселится пенье лир.
В мгле закатной огневицы отошли к себе царицы.
К краю сна зовут ресницы. Тут уж больше пир не пир.
Ночь идет, ведет туманы. Встали мы. Долой стаканы.
Мы и так довольно пьяны. Вот я в комнате своей.
Над собой утратил власть я. Пленник нежного участья.
Вспомиаю, полон счастья, как смотрела. В мысли — с ней.
Раб пришел. Восторг мне внове. Ждет там женщина в покрове.
Это вестница любови. Я вскочил. Горит мой взгляд.
Я бегу скорей навстречу. Лаской вестницу привечу.
Знаю счастия предтечу, то пришла ко мне Асмат.
Весь я в ласке необманной. Ведь приходит от желанной.
От Нэстан, лучом венчанной. Удержав ее поклон,
С поцелуем обнимаю, на постель с собой сажаю,
«Ты как тополь, — возглашаю. — Он красивым сотворен.
Говори о ней. Внемлю я. Только ей горю, тоскуя».
Отвечает: «Все скажу я. Но не только счастье есть.
Вы друг друга повстречали. В этом отдых от печали.
Взоры, встретясь, свет качали. От нее несу я весть».


12. Послание Нэстан-Дарэджан к возлюбленному ее


Мне дала она посланье. Явзглянул. Там луч сиянья.
Так гласило написанье: «Поспешая на коне,
Самоцвет ты был блестящий. После боя, как из чащи,
Глянул ты, цветок горящий. Вижу, плакать нужно мне.
Если бог дает мне слово, — чтоб хвалить тебя. И снова
Я без света дорогого умирать должна в борьбе.
Сад для льва, цветник, где розы и родник, струящий слезы,
Сад, где солнечные грезы, все мое даю тебе.
Ты скорбел, но не напрасно. К нам судьба не безучастна.
Милый, все в тебе прекрасно. Тем, кто смотрит на тебя,
Всяк завидует глядящий. Ткань твою, кушак блестящий,
Мне, в любовной мгле грустящей, подари, прошу, любя.
Дай твое мне украшенье. Будет встреча, в то мгновенье
Ощутишь ты наслажденье, что украшена я им.
Нам обоим будет счастье. И надень мое запястье.
Чуя нежное участье, в ночь не будешь ты томим».
Тариэль остановился. Словно в зверя превратился.
Плачет. Пыткой дум упился. Сняв запястье, он до губ
Приложил его, бесценный талисман в тоске забвенной.
И, скорбя о несравненной, рухнул он без чувств, как труп.
Недвижим и весь застылый, как в преддверии могилы,
Так лежал он. Вид унылый. Горький, бил он в грудь себя.
Грудь покрылась синяками. И Асмат себе ногтями
Ранит щеки. И струями на него кропит, скорбя.


На недвижного взирая, Автандил грустил, вздыхая.
Слезы, камни прожигая, у Асмат струятся вновь.
Но пожар смягчен водою. Тариэль вздохнул, с тоскою:
«Мучим я судьбою злою, испивающею кровь».
Он глядел ошеломленным. Бледный, сел, с лицом смущенным.
Был он стеблем затененным. Роза стала как шафран.
Ничего не говорил им. Был безгласным и унылым.
Смертный час ему был милым, но ему он не был дан.
Вот он молвит Автандилу: «Слушай. Чуть имею силу,
Но о той, кем я в могилу ввержен, кончу я рассказ.
Для меня одна отрада: в скорби друга видеть надо, —
Есть мне этот свет для взгляда, и поддержка в горький час.
Встретил я в Асмат участье от сестры в путях несчастья.
Я надел тогда запястье, здесь, на руку на мою.
С головы покров тот странный снял, и в дар послал желанной,
Ткань с игрою осиянной, плотно-крепкую струю».


13. Ответное послание Тариэля к возлюбленной его


Я писал: «Заря Златая! Луч твой, в сердце упадая,
Поразил его, и, тая, смелый дух попался в плен.
Я безумен, я тоскую. И, зарю узнав златую,
Чем уважу я младую? Что я дам тебе взамен?
Помирал совсем я прежде, смертный сон склонялся в вежде.
Ты велела быть надежде. Я на верном берегу.
Не тону в морях несчастья. Ты являешь мне участье.
Я ношу твое запястье. Чем явить восторг могу?
Но в горении порыва вся душа моя правдива.
Ткань, которая красива, ты хотела получить.
Плащ еще такой же шлю я. И вздыхая, и тоскуя, —
Не покинь, приди, — молю я. В мире мне кого молить?»
Дева вышла. Лег и спал я. Так приятно задремал я.
Но внезапно задрожал я. Вижу милую во сне.
Я проснулся. Где виденье? Отошло в одно мгновенье.
Жизнь мне бремя и мученье. Милый звук не слышен мне.
Тьма и время день творили. В этот час, в дремотной силе.
Я разбужен. Пригласили во дворец — как бы в семью.
Прихожу. В их лицах, мнится, что-то словом озарится.
Чуть вошел, велят садиться. Сел пред ними на скамью.
Говорят: «Наш век преклонный. Возраст наш — изнеможенный.
Нет уж больше окрыленной легкой юности, — ушла.
Не был сын судьбой дарован. Все ж удел наш облюбован.
Дочь сияет. Дух не скован, и не видим здесь мы зла.
Нужен муж царевне стройной. Где найдется он, достойный,
Чтобы мысль была спокойной, чтобы трон одеть в лучи, —
Чтоб в себя он принял сходство, лик наш, полный благородства,
Чтобы враг, ища господства, не точил на нас мечи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74