Больше всего я опасался увидеть, что всё уже кончено, и Драговский лежит на полу в луже крови, а хардер крушит из своего диковинного оружия Установку. Но противостояние лишь достигло своей высшей точки.
- Нет, - говорил эдукатор, словно сомнамбула двигаясь прямо на ствол нацеленного в него пистолета. - Я не сяду!.. Стреляйте в безоружного, если сумеете это сделать! Убейте меня! Но уничтожить Установку я вам не дам!..
Самое странное заключалось в том, что хардер почему-то не стрелял в Теодора. Болван, неужели он усомнился в целесообразности ведения непримиримой борьбы за всеобщее благо?..
А потом Драговский внезапным прыжком вдруг сбил Лигума с ног, и когда они покатились по полу, а на экранчике всё сразу смешалось, я вставил карточку в прорезь идентификатора и достал из кармана револьвер…
Когда я ворвался внутрь, ситуация переменилась коренным образом.
Лигум почему-то опять оказался в кресле Установки, и по его лицу текла кровь из рассеченной брови, но он и не думал вытирать ее. А в двух метрах от него, сжимая обеими руками то оружие, которое раньше было у хардера, спиной ко мне стоял Драговский, и по его напряженно застывшей спине я понял, что еще миг - и он выстрелит.
Времени на раздумья у меня не было. Нельзя допустить, чтобы Драговский одержал верх в этом поединке. Потому что тогда он, если судить по его высказываниям в диалоге с Лигумом, умчится в прошлое, где отыщет и убьет Изгаршева, которого по-прежнему полагает убийцей своей дочери. И тогда все мои усилия последних месяцев полетят псу под хвост, а Когниция лишится информатора в стане Меча!..
И под влиянием этой мысли я вскинул “фиат” и дважды нажал на его спуск.
Словно превозмогая порыв ураганного ветра, ударивший ему в спину, Драговский выгнулся в пояснице вперед и попытался оглянуться, но силы оставили его, и он рухнул боком на пол, отбросив в сторону руку с уже бесполезным пистолетом хардера. Ноги его дернулись в агонии и замерли.
Лигум ошеломленно воззрился на меня.
- Вы кто? - спросил он, бледнея на глазах. - Какое право вы имели убивать этого человека?
- Так было надо, - сказал я, не пряча револьвер в карман. - Он же мог убить вас, хардер.
- Убить? - удивленно повторил Лигум. - Меня?.. - И вдруг скривился: - Послушайте, я - хардер, а хардера нельзя убить.
- Я уже слышал подобные утверждения, - сказал я, - но они всегда казались мне пустыми словами… Разве вы - не такие же люди, как все мы?
Лигум покачал печально головой.
- Ах да, - сказал он так, словно вспомнил что-то. - Я и забыл… Вы же не могли знать… - Он взглянул в сторону неподвижного тела Драговского, и тут же отвел взгляд в сторону. - Он не смог бы меня убить, - повторил он. - Меня вообще убить невозможно, вы это понимаете?..
Он сделал движение, собираясь встать из кресла, чтобы взять свое оружие из руки Драговского, но я угрожающе повел стволом “фиата” в его сторону.
- А мы сейчас это проверим, - сказал я. - Если вы сделаете еще хоть одно движение, я выстрелю в вас. Патронов у меня хватит…
Однако хардер не собирался прислушиваться ко мне. Он все-таки встал из кресла, и тогда я нажал на курок…
Когда пороховые газы рассеялись, Лигум оказался опять в кресле Установки, зажимая рукой пробитое пулей плечо.
- Ну вот, видите, - сказал я. - А вы говорили - в вас нельзя попасть…
- Я не знаю, кто вы такой, - скрипя зубами от боли, сказал хардер, - но вы ошибаетесь. Попасть в меня можно. Но убить меня нельзя… Выстрелив в меня, вы нарушили закон о хардерах и подлежите наказанию. Но я готов закрыть на это глаза… допустим, что вы были в шоке и выстрелили случайно. Но если вы попытаетесь убить меня, то ваша вина многократно возрастет, и на этот раз вам не удастся уйти от наказания.
“А что, если он прав?”, подумал я. Может быть, разговоры о неузвимости хардеров имеют под собой основания?..
Но тогда я обречен на поражение. Потому что, если я не помешаю ему, он уничтожит Установку и предаст огласке тайну нашего Пенитенциария. И тогда пострадаю не только я в качестве должностного лица, потворствовавшего “тайным экспериментам” над заключенными, но и Когниция, потому что она лишится возможности направлять своих людей в прошлое, как это частенько делает Меч, и отныне не сможет вести борьбу со своими оппонентами на равных.
Однако, если он не лжет, то я не смогу убить его. А ранения, если они будут несмертельными, лишь оттянут нежелательную для меня развязку…
Что с тупого конца разбивать яйцо, что с острого - результат будет один и тот же…
Я вздохнул, собираясь сказать что-нибудь вроде того, что сдаюсь, что я действительно растерялся и выстрелил, приняв хардера за кого-нибудь другого (кстати, он же так и не предъявил мне свой Знак и не зачитал Формулу!), и теперь приношу свои искренние извинения…
Вдруг взгляд мой упал на красную кнопку запуска Установки, и, не успев как следует обдумать мелькнувшую у меня идею, я сделал шаг и нажал ее.
Хардер дернулся в кресле, видимо, в самый последний момент догадавшись, что я собираюсь сделать, но было поздно.
Только что он был - и вот его уже не стало.
А мгновение спустя память о нем тоже исчезла из моего мозга, я ощутил легкое головокружение, как бывает при стремительном перемещении в виртуальном пространстве, и невольно зажмурился…
В дверь постучали. Я машинально задвинул нижний ящик стола, почему-то оказавшийся открытым, и крикнул:
- Да-да, войдите!
Дверь кабинета приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось смущенное лицо Драговского.
- Прошу прощения, Прокоп Иванович, - прогудел он. - Народ на совещание собран, все ждут вас…
- Иду, иду, Теодор, - откликнулся я, выбираясь из-за стола и надевая пиджак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135