И лишь Нагорнов обнаружил, что дверь не заперта изнутри на ключ. Вроде бы все логично, верно? Однако есть одно маленькое «но»…
Вчера оперативникам удалось установить, что обычно дежурные по отделению запирают входную дверь изнутри в начале двенадцатого, сразу после отбоя. Было выдвинуто предположение, что неизвестный, покушавшийся на Спящих, мог до этого времени скрытно проникнуть в отделение, спрятаться и дождаться, пока все заснут. Потом он выбирается из укрытия, отключает приборы в палате Спящих и, чтобы не оставлять свидетелей, убирает медсестру с помощью какого-нибудь сильнодействующего сердечного стимулятора. После чего открывает дверь ключом, найденным в кармане или на столике дежурной, и уходит восвояси…
Вторая, менее вероятная, версия основывалась на том, что Лена Ефимова была знакома со своим убийцей и сама впустила его в отделение.
Однако теперь передо мной внезапно открывается и третья возможность.
Как все двустворчатые стеклянные двери, которые почему-то так любят устанавливать в больницах, дверь, в которую ломился Ножин, открывалась в обе стороны, и ее створки свободно болтаются на подвеске. Не заметить, что дверь открыта, попросту невозможно!
Психотерапевт заранее знал, что дверь в отделение будет открыта, но переиграл, стараясь скрыть от нас эту свою странную осведомленность. Если бы он постучал всего один раз, этого было бы достаточно. Но он стучал по крайней мере трижды в открытую дверь и допустил оплошность.
В связи с этим возникает вопрос: откуда он мог знать, что дверь в отделение будет открыта?
И ответ на этот вопрос может быть такой: услышав от меня в клубе «Минутка», что со Спящими что-то случилось, Михаил Юрьевич сразу понял, что именно происходит в этот момент в отделении. А это значит, что он ведал о намерении наших неизвестных противников расправиться со Спящими.
Знал – но молчал.
Боялся, что его убьют? Или те, кто взял его в оборот, все-таки сумели склонить «теоретика и практика» к пособничеству в тайной операции против Спящих?
Теперь становится понятным, почему он так сказал – вернее, не он, а его голос, записанный на магнитофонную пленку и воспроизведенный мне по телефону, перед смертью: "Они хотели и меня… но сказал… «Нет»…
Кто-то хотел, чтобы именно он убил Спящих. Но Ножин, судя по всему, отказался… Тогда его принялись обрабатывать в том плане, чтобы он предоставил кое-какую информацию. Например, кто и когда будет дежурить по отделению, как и когда запирается входная дверь, где расположена палата Спящих и что надо сделать, чтобы, не поднимая шума и без подозрений, быстро и надежно отправить Спящих на тот свет. Только Ножин мог сообщить убийцам, как отключить общий пульт систем жизнеобеспечения в палате Спящих.
И он наверняка сделал это.
Только ни он, ни его анонимные сообщники не знали, что я сразу же засеку изменения в состоянии Спящих с помощью заранее установленных датчиков. И еще они не ведали, что убить Спящих нельзя – по крайней мере, таким способом…
Не доходя до трамвайной остановки, я бросаюсь к телефону-автомату: не хочется на виду у прохожих пользоваться «мобилом».
Шагивалеев отвечает на звонок не сразу, и голос его, как всегда, недоволен:
– Слушаю вас.
– Ринат, еще раз добрый день, – говорю торопливо я. – Это Сабуров. У меня есть очень важная и очень срочная просьба к тебе…
– Что случилось, Лен?
Я колеблюсь, но решаю пока не раскрывать свои карты.
– Ничего, просто мне надо узнать от тебя одну вещь.
– Ну, давай, только побыстрее, а то я должен идти на совещание…
– Ты не знаешь, где Ножин работал до того, как поступил к тебе на должность психотерапевта?
– Конечно, знаю. Где-то в области, в районной поликлинике…
– А еще раньше? Меня интересует тот период времени, когда он трудился в психбольнице. Что это за учреждение и где оно находится?
– Ну, этого я не помню. Тебе надо в наш отдел кадров обратиться, в личном деле Психа должно быть все записано… В конце концов, дождись, пока он сам появится, и спроси у него…
– Он не появится, Ринат. Никогда.
– То есть?.. Что ты имеешь в виду?
– Сегодня ночью он скончался у себя дома, – говорю я. – Я только что из его квартиры, там сейчас работает милиция… Он на сердце никогда не жаловался?
– Да как сказать? Все мы постоянно на что-то жалуемся… Слушай, а почему милиция?..
– Потом объясню. Ты же торопишься…
– Черт, не хватай меня за язык!
– Я тоже тороплюсь, так что извини. Ты все равно скоро все узнаешь. Дай лучше мне номер ваших кадровиков…
Через несколько минут я звоню в больничный отдел кадров, а еще спустя несколько минут, после некоторых препирательств с кадровым инспектором по фамилии Самарева, мне все-таки удается узнать ответ на интересующий меня вопрос, и он свидетельствует в пользу моих подозрений.
«Маленькая психбольница», в которой двадцать пять лет назад работал психиатром Михаил Юрьевич Ножин, не имеет ни адреса, ни названия. Только номер в виде дроби, потому что это не простой дурдом, а спецучреждение закрытого типа.
Только дураку может быть неясно, по линии какого ведомства тогда проходили так называемые «закрытые психлечебницы», и даже те, кто попадал туда, соображали, что в зданиях, огороженных колючей проволокой под током высокого напряжения, вовсе не собирались лечить «пациентов»…
Что ж, по крайней мере одну из команд, участвующих в этой игре, мне удалось-таки вычислить.
Положив трубку, я некоторое время топчусь возле телефонной будки, не зная, куда направиться.
Машинально гляжу на часы и вижу, что уже около двух.
Так вот, значит, на какое заседание спешил Шагивалеев!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98