– ворчливо возражает психотерапевт.
А он не так уж и пьян, понимаю я. Во всяком случае, мыслить логично еще вполне способен.
– Трудно сказать, – снова пожимаю плечами я. – Не забывайте, что наш разговор носит чисто умозрительный характер. Мы вынуждены делать выводы из известных нам фактов, опираясь на наши представления о действительности, но пока мы не знаем, кем был тот тип, все наши измышления на его счет так и останутся пустыми теориями… Ведь ночной гость Анны Павловны мог быть непрофессионалом и, сделав свое черное дело, попросту растерялся и постарался побыстрее убраться с места преступления… В конце концов, это могло быть вообще не убийство – во всяком случае, сознательное. Например, предположим, что тот, кто явился к Кругловой ночью, рассчитывал всего лишь усыпить ее каким-нибудь новейшим препаратом… или, скажем, выудить из несчастной какую-нибудь информацию с помощью психотропных средств… Однако переборщил в определении дозы, и Круглова скончалась у него на глазах. И тогда, с учетом того, что ей все же удалось воспользоваться телефоном, ему следовало как можно быстрее уносить ноги…
– А что, – быстро спрашивает мой собеседник, зачем-то оглянувшись по сторонам, – эксперты нашли в крови покойной следы каких-то препаратов?
– Насколько я знаю, нет… Но ведь мы с вами медики, Михаил Юрьевич, и знаем, что в наше время существует масса ядовитых веществ, которые спустя некоторое время после инъекции либо рассасываются по всему организму и обнаружить их невозможно в силу слишком малой концентрации, либо вообще выводятся наружу вместе с потовыми и прочими выделениями…
– Не понимаю, – бормочет Ножин, разглядывая жидкость в рюмке на свет, исходящий от бра над столиком. – Ничего не понимаю. Если все было так, как ты говоришь, кому могло понадобиться убивать Аннушку? – От расстройства он даже забывает о том, что едва ли имеет права на подобную фамильярность по отношению к покойной. – Даже если этот негодяй не хотел, чтобы она умерла, что ему было нужно от нее? Какими сведениями она могла обладать, по-твоему?
В третий раз пожимаю плечами. Если так пойдет и дальше, то к концу пребывания в Мапряльске у меня наверняка непомерно разовьется мускулатура соответствующего участка спины.
– А вам не кажется, уважаемый Михаил Юрьевич, – говорю я после паузы, необходимой для того, чтобы опрокинуть в себя очередную порцию водки и зажевать ее кусочком жестковатого мяса, – что мы с вами напрасно абстрагируемся от одного обстоятельства, которое может играть ключевую роль в этом деле?
– Какого же?
– Я имею в виду то, что все это время в квартире Кругловых находился еще один человек. Тот, которого все считают все равно что покойником.
– Это Олежка, что ли?! Ты думаешь, что он?..
– Нет-нет, упаси боже, я вовсе ничего такого не думаю. Оставим подобные ужасы какому-нибудь кинорежиссеру для съемок мистического триллера… Я имею в виду всего-навсего то, что внезапная кончина Анны Павловны Кругловой и странное состояние ее племянника могли быть каким-то образом взаимосвязаны, вот и все.
Не слишком ли я разоткровенничался с этим субъектом, так старательно изображающим из себя убитого горем старого холостяка? И водка у него какая-то подозрительная. Похоже, еще немного – и я выложу ему всю свою подноготную? Так не пойдет, Лен, надо быть бдительнее…
– И вообще давайте сменим пластинку. Что это мы, в самом деле, изображаем из себя Шерлоков Холмсов? Кому надо – те во всем разберутся! – решительно заявляю я.
Ножин что-то с сомнением бурчит, но продолжать расспросы не решается.
– Кстати, вы в курсе, что, кроме Олега Круглова, сегодня в больницу привезли еще двоих Спящих? – как можно непринужденнее осведомляюсь я.
– Да-да, – рассеянно отзывается психотерапевт. – Я звонил днем Шагивалееву, и он сказал мне… А кто они такие?
– Торговец книгами и жертва милицейского произвола. – Я кратко излагаю истории Солодкого и Скобаря, а в заключение добавляю: – Видите, Михаил Юрьевич, есть все основания полагать, что ваша теория не выдержала испытания временем.
– Это почему же?
– Законы вероятности не позволяют допустить, чтобы в одном и том же месте несколько человек подряд стали жертвами разлада темпорального поля, по вашему убеждению, существующего в нашем мозгу. Если бы речь шла о всей стране, то я еще мог бы с вами согласиться, но когда одно и то же явление повторяется в довольно небольшом городе – увольте, речь о случайном совпадении идти никак не может…
И тут он меня удивляет.
Ни с того ни с сего обрушивает кулак на столик, сотрясая посуду и заставляя прочих посетителей и официанток воззриться в нашу сторону, а потом гневно рычит:
– И ты туда же!.. Слепцы! Догматики! Дилетанты в тогах докторов наук! Да кто вам дал право судить о том, что в этом мире вероятно, а что нет?! Вы тычетесь в стену носом и потому не способны понять, что стена эта – круглая и построена она по периметру круга – замкнутого круга вашего неверия! А нужно-то всего лишь отойти от стены подальше, и тогда все будет видно как на ладони!.. И ведь бесполезно что-то доказывать вам, сволочам! Придешь к вам на прием с какой-нибудь оригинальной и, главное, уже работающей методикой – скажем, излечения от хронического алкоголизма, а вы бурчите барским голосом: «Кто такой? Что предлагаешь? Самый умный, что ли? То, что ты предлагаешь, невероятно, а следовательно – невозможно в принципе! Так что – закрой дверь с обратной стороны!»
Ножин не на шутку разъярен, но я почему-то не ощущаю никакой обиды на него. Может быть, потому, что знаю, что не являюсь истинным объектом его обвинительной речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98