— С тобой все в порядке, Алик? — спросила стюардесса, видимо, заподозрив что-то неладное. — Может быть, тебе кофе принести?
Кофе, конечно, не помешал бы сейчас. А еще лучше — грамм двести для храбрости. Только ведь одной храбростью здесь не обойтись. Да и не представляю, как я буду попивать кофеек и одновременно удерживать посредством штурвала эту многотонную махину, которая так и норовит то клюнуть носом, то свалиться на крыло.
— Н-нет, спасибо, — процедил сквозь зубы я. — Лучше скажи, сколько сейчас человек на борту?
— Почти под завязку, — пожала плечами стюардесса. — Сто пятьдесят шесть человек...
Мамма миа! Не знаю, кто или что перенесло меня сюда, в это пилотское кресло, но это был неразумный поступок. Доверить жизнь полутора сотен человек такому пилоту, как я, — просто безумие!..
— И куда же мы летим? — ляпнул я, решив прояснить ситуацию даже ценой собственных унижений.
В конце концов, вести и сажать огромный самолет — это не с иностранного переводить через пень-колоду. Тут никакая смекалка и актерское мастерство не помогут. А значит, мне придется-таки признаться в том, что я — не летчик. А заодно и поведать душещипательную историю про свои блуждания по параллельным мирам. Конечно, мне не поверят. Но не вижу, чем я могу оправдать свое внезапное неумение.
Не-ет, с меня хватит. Буду говорить правду и только правду. Пусть связываются с землей и просят помощи. Может, кто-то из членов экипажа возьмется занять моё место или хотя бы подстраховать меня. А я — пас! Мол, извините, ребята, но сегодня я съел что-то неподходящее для вождения самолета...
Теперь на меня смотрели, как на идиота, уже двое: и девушка, и здоровяк с наушниками. Потом стюардесса рассердилась так, что у нее аж щечки покраснели.
— Не смешно! — сказала она. — Если ты думаешь, что сейчас — подходящее время для шуток, то ошибаешься! И я не собираюсь торчать тут и слушать, как ты упражняешься в юморе! Мне, между прочим, давно пора прохладительные напитки пассажирам разносить...
И, резко развернувшись, она исчезла за дверцей, отделявшей кабину от остального салона. Так быстро, что я не успел и рта раскрыть.
Между тем на панели тревожно замигала какая-то красная лампочка. Что там написано под ней? Я подался вперед, чтобы получше разглядеть надпись, но при этом забыл, что в руках моих штурвал, и самолет тут же клюнул носом вниз, и стрелка высотомера, которую я давным-давно уже приметил (и обрадовался, потому что это был единственный знакомый ориентир в приборной мешанине), стремительно закрутилась против часовой стрелки.
8000... 7000... Господи, как, оказывается, быстро происходит падение в воздухе! Всего несколько секунд — а ухнули мы аж на целую тысячу метров.
Я торопливо дернул штурвал на себя, и линия облачного горизонта стала вначале плавно, а затем все быстрее и быстрее уходить под меня. Вернувшись более-менее на высоту Эвереста, я еще долго выравнивал самолет, который почему-то стал отзываться слишком чутко на каждое движение штурвала. Если бы кто-то сейчас наблюдал с облачка за нашим полетом, то наверняка решил бы, что пилот в стельку пьян: самолет то задирал хвост, то норовил опустить нос к далекой земле.
Вдруг сзади кто-то постучал меня по плечу.
Это был тот детина, который до поры до времени возился со своими штуковинами у меня за спиной.
— Алик, ты что — сдурел? — услышал я. — Земля уже не знает, что подумать... Держи курс сто двадцать! И высоту тоже... В этом эшелоне каждая сотня метров на счету...
— Понятно, — откликнулся я. — Скажите... Скажи: что это за фигня у меня на панели светится?
Детина на секунду навис надо мной, вперившись взглядом в мигающий красным светом индикатор.
Потом хлопнул меня по плечу и насмешливо скривился:
— Ничего страшного, дружок. Всего лишь предупреждение о том, что скорость слишком мала. Еще пару минут — и войдем в штопор... — Он отвесил мне легкий подзатыльник. — Тоже мне, артист! Проверять, что ли, старого Макса вздумал?
Ну вот, подумал я. Сколько информации сразу. И как зовут его, и что за мигалка образовалась.
Скорость... Значит, надо прибавить газу. Нога моя машинально вдавила крайнюю педаль, но вместо увеличения скорости самолет вдруг стал разворачиваться вправо.
Идиот! Это же самолет, а не автомобиль, и крайняя педаль — не газ, а руль поворота!..
Газ, наверное, вот он — сдвоенный рычаг слева от кресла. Осталось только решить, куда его тянуть — на себя или от себя. Ошибешься — и тогда точно штопора не миновать.
Я напряг память. Кажется, в книжках про военных летчиков, которые я читал в младшем школьном возрасте, от себя — значит прибавлять газ, и наоборот. Но ведь там описывались самолеты полувековой давности, а как сейчас с этим обстоит дело?
Невольно покрывшись с головы до ног липким холодным потом, я осторожно толкнул рычаг от себя. И с облегчением увидел, как цифры на спидометре стали возрастать. Тогда уже смелее я вывел рычаг до отказа, и самолет аж затрясся, как лошадь, получившая больной укол шпорами в бока.
— Полегче, полегче, — проворчал Макс. — Будешь лихачить — горючку сожжешь. Это тебе не стратегическая авиация, тут в воздухе никто тебя не заправит... Разве что ангелы на крыло помочатся... И курс, курс держи!..
— Как это? — машинально спросил я.
Кабина наполнилась отборным матом, и я невольно втянул голову в плечи, словно ожидал еще одного подзатыльника.
Сто двадцать, он сказал? Где же тут указатель курса, черт бы его побрал? Ладно, попробуем на глазок...
Я крутнул штурвал вправо, и кабину тут же перекосило так, что я правым боком вдавился в подлокотник кресла, а радиста, видимо, снесло с сиденья и, судя по глухому удару, вдарило башкой о переборку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151