Потом мы играли в кругосветное плавание (по наущению Виктории, мне досталась роль гудка нашего воображаемого теплохода, и время от времени я должен был издавать душераздирающий вопль Тарзана, чтобы избежать столкновений со встречными и попутными судами). При этом прекрасная половина «путешествующих» разнагишалась, изображая дам, обгорающих на палубе под тропическим солнцем, а мальчишки довольно успешно разыграли эпизод нападения средневековых пиратов на мирный лайнер…
К обеду дождь внезапно прекратился, и пока мы отбывали незаслуженное ежедневное наказание, которое именуется «сончас», выглянувшее яркое солнце успело высушить траву и асфальтовые дорожки, так что после полдника нас выпустили на прогулку.
Территория детсада, огороженная со всех сторон высокой решеткой, тотчас огласилась дикими воплями и шумом, превратясь в некое подобие вольера, в котором содержатся дикие и опасные звери.
Усевшись на низенькой, раскрашенной в цвета радуги скамейке как можно дальше от этой вопящей, бегающей, качающейся на качелях и катающейся на велосипедах оравы, я предаюсь своим невеселым мыслям для отвода глаз катая туда-сюда по земле игрушечную машинку.
Время от времени с игровой площадки до меня доносится:
— Виктория Анатольевна, а Павлик опять газету ел!.. Он теперь умрет?..
— Нет, Катя, успокойся. Но его будет тошнить, и у него будет болеть живот…
— А я думаю, что он все равно умрет, потому что это была вчерашняя газета, и она, наверно, была испорченной!..
— Девочки, идите сюда, тут мальчишки качели размахали!..
— Я самая первая прибежала!
— А я — самая вторая!..
— Щас как дам тебе, и у тебя от мозгов пар дымом пойдет!..
— Садитесь, мальчики! Будем играть в концерт. Я буду концертка, а вы будете аплодисты…
— А скоро за мной мама придет, Виктория Анатольевна?
— Скоро, Петя, скоро…
— Нет, не скоро! Наверно, ваши часы опять вперед отстают…
— Борька, неси сюда свой грузовик, и тогда у нас будет целое стадо машин!..
— Миша, давай поиграем в семью…
— Давай. А как?
— Ну, ты будешь папой, а я буду мамой.
— А что я должен буду делать?
— Как это — что? Например, сначала ты будешь в меня влюбленный. Ты будешь ходить-ходить за мной и не сводить с меня глаз. И тогда я начну догадываться, что ты, видимо, в меня влюбился… И я тоже буду любить тебя больше, чем всегда!..
— А потом что?
— А потом мы поженимся… Я буду тебе готовить обед, стирать белье и ухаживать за твоим ребенком…
— А я?
— А ты сначала будешь красивым и хорошим, а потом станешь толстым и ругачим!..
Наверное, у кого-то этот лепет мог бы вызвать улыбку. У того, кто любуется милыми детишками с большого расстояния. А когда ты находишься среди них, тебе не до юмора. Помнится, у Аверченко есть рассказ о мальчике, который имел обыкновение будить автора ударом палки по голове. Детский садизм особо страшен тем, что ты не имеешь права дать маленьким хищникам адекватный отпор.
Нет, Лен, никогда ты не сможешь стать своим для этих несмышленых, по-своему забавных существ, которые бездумно верят в хорошее, светлое будущее…
Хотя они всячески пытаются вступить с тобой в контакт.
(Несколько раз ко мне приставала со своими сообщениями о чужих тайнах Ира Кеворкова — та самая щербатая девочка, которая в первый день моего пребывания в образе Саши заступалась за меня перед Викторией. То и дело стремительно налетал откуда-то сбоку, держа палку, как саблю, Борька Савельев, пытаясь вызвать меня на дуэль. А когда Виктория принесла мяч и дети стали делиться на команды для игры в «вышибалы», оказалось, что именно меня недостает, чтобы образовать равные составы команд.)
Да отстаньте вы все от меня! В том числе и вы, Виктория Анатольевна, с вашими шаблонными увещеваниями в том духе, что никто не должен отбиваться от коллектива!.. Коллектив как-нибудь обойдется и без меня.
Одиночество — праздник мой…
Хотя настроение — отнюдь не праздничное. Такая застарелая до ржавчины тоска, что впору завыть волком, а потом пойти и напиться вдрызг.
Видимо, воспитательница поняла это, потому что, присев передо мной на корточки — как тогда, в самый первый день, в парке, — заглядывает мне в лицо и тихо спрашивает:
— Что с тобой, Саша? Чем ты так расстроен, малыш? У тебя ничего не болит?
— Уйдите, пожалуйста, — прошу я, отвернувшись. — Оставьте меня в покое, Виктория Анатольевна… Пожалуйста! В конце концов, имеет право человек побыть один или нет?!
Виктория почему-то прыскает в ладонь и послушно удаляется, то и дело оглядываясь на меня.
А что смешного я сказал? Может, ее развеселили взрослые интонации из уст ребенка? А было бы ей смешно, если бы она знала правду обо мне?
Что-то я совсем раскис сегодня.
Ничего, скоро это пройдет. Конечно, пройдет. Как вся наша жизнь.
«Все пройдет, как с белых яблонь дым…» «Лишь о том, что все пройдет, вспоминать не надо…» Подумать только, какими банальностями люди привыкли успокаивать себя! А как быть мне, если я знаю, что беда моя никогда не пройдет?!..
Внезапно мои размышления прерывает крик Виктории:
— Саша Королев! Сашенька! Иди сюда, тут за тобой папа пришел!..
Я поднимаюсь с радуги-скамейки, чувствуя в животе странную пустоту.
Обычно меня всегда забирала из садика Татьяна, и сегодня утром она ни словом не обмолвилась, что у нее есть какие-то планы на вечер. Значит, либо Виктор Королев действительно решил сделать жене сюрприз, вспомнив о своих отцовских обязанностях, либо…
Вот именно — либо.
Ого, какая честь!..
Рядом с Викторией неловко топчется не кто иной, как начальник российского филиала Инвестигации Игорь Всеволодович Шепотин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135