И хотя эта воображаемая картина греет душу, но справедливости ради надо сказать, что скорее всего в лужу загремел бы я, ведь Игорек тяжелее меня на столько же, на сколько я его старше. К тому же с утра я едва держусь на ногах, и это объяснимо: два часа небытия, которое почему-то называют сном, а до этого — два стакана крепкого без закуси. Плюс ежедневные стрессы. Другой на месте Игорька пожалел бы меня и не лез бы с глупыми расспросами. Но не таков мой любимый шеф. Тот еще садист, что с него возьмешь…
— Ну, как там поживают наши «вундеркинды», Владлен Алексеевич? — бодро осведомляется он, пропустив мимо ушей мои сбивчивые извинения.
Хм, «наши»!.. Язык сразу чешется отрезать, что я с ним чужих детей еще не крестил, и вообще… Помнится, когда-то он называл меня на «ты», а теперь все чаше следует канонам служебного общения. И не потому, что мой авторитет в его глазах возрос — просто не к лицу такому выдающемуся деятелю опускаться до фамильярностей с подчиненными. Ведь тем самым он как бы дает им право «тыкать» ему в ответ…
Но я вовремя беру себя в руки. Хотя не ответить ударом на удар совесть не позволяет. Я нагоняю на себя побольше лихорадочного оживления, нездорового блеска в глазах и принимаюсь вещать:
— Вы знаете, Игорь Всеволодович, как оказалось, это исключительно сложная и, я бы сказал, неоднозначная проблема… Да, внешне речь идет о примитивнейшей мистике, но согласитесь, уважаемый Игорь Всеволодович, сколько раз мы были введены в заблуждение обманчивой внешней простотой! — Якобы входя в раж, я даже позволяю себе взять шефа за рукав, хотя это ему явно не нравится. — Ведь, если вдуматься, что такое эти дети? Жертвы ли они обстоятельств или, напротив, на них замкнулся круг? Кто им внушил, что они — это не они, и внушал ли им вообще кто-нибудь подобные вещи? — (Шеф начинает нетерпеливо пританцовывать, словно хочет в туалет, и украдкой поглядывает на часы. Наверняка опаздывает на какое-нибудь важное совещание.) — И знаете, что я подсознательно думаю по этому поводу, Игорь Всеволодович? — Я заговорщицки понижаю голос. Шеф озирается в поисках спасительной лазейки, которая позволила бы ему побыстрее отделаться от меня. Мой вдохновенный монолог уже начинает привлекать внимание прохожих. Дело в том, что наш Игорек не любит быть центром внимания, он предпочитает действовать из-за угла. — Неадекватность нашего подхода к этой проблеме вполне очевидна, она не может не бросаться в глаза!.. — (Главное — побольше слов. Завалить его словами так, чтобы он не скоро выбрался на поверхность!) — А ведь речь идет о методологии, которая, как вы сами прекрасно знаете, имеет непосредственное отношение к тактике и стратегии исследования…
Игорь Всеволодович ошарашено разглядывает меня, и даже неизменный румянец с его щек исчезает. По-моему, шеф уже разгадал мою уловку, но грубо оборвать меня или послать куда-нибудь подальше ему не позволяют остатки культурного воспитания.
Наконец ему удается судорожным усилием выдрать рукав из моих пальцев, и как ни в чем не бывало он произносит:
— Ну вот и отлично, Владлен Алексеевич! К сожалению, я не располагаю достаточным временем, чтобы выслушать вас в полном объеме… Давайте сделаем так: изложите свои соображения по данному вопросу и представьте их мне сегодня к концу дня…
Он поворачивается и следует в направлении машины, дверцу которой заботливо придерживает водитель, своим черным костюмом и аляпистым галстуком на фоне белоснежной сорочки смахивающий на персонаж из фильмов про мафию. Потом вдруг резко разворачивается ко мне и с видимым удовольствием ставит последнюю точку — так сказать, добивающий выстрел: — В печатном виде, через два интервала! «А в скольких экземплярах?» — тут же зарождается во мне ответный вопрос, но я не законченный идиот, чтобы выпустить его наружу. Что мне даст эта маленькая месть? Ничего, конечно.
Что ж, значит, зря я надеялся повесить лапшу на уши Игорьку.
Преступник резв был и хитер,
Он когти рвал во весь опор,
Но не уйти ему, подонку, от расплаты…
Миновав бронированную дверь, я готовлю кард для предъявления охраннику, но тот не обращает на меня внимания, погрузившись в ожесточенное выяснение отношений с кряжистым гражданином в потертом костюмчике с жалким подобием галстука и в брезентовой куртке-штормовке, которую обычно надевают перед походом в тайгу охотники-промысловики. В одной руке у гражданина — наполовину съеденный бутерброд в виде небрежно отломанного от буханки куска черного хлеба с грубокопченой колбасой чесночного типа. Во всяком случае, пространство вестибюля заполнено именно запахом чеснока.
Я останавливаюсь. Внимание мое привлекают отдельные ключевые фразы из перепалки, в которых упоминаются Константин Бойдин и деревня Малая Кастровка. В той или иной вариации эти слова периодически вылетают из уст любителя дешевой колбасы. Охранник же, наш милейший Филипп Семеныч, стоически отражает натиск, выстроив перед собой крепкую стену из опорных выражений типа «не положено», «на вас пропуск не заказан» и «не имею права, у меня инструкция».
— Что случилось, Филипп Семеныч? — интересуюсь я.
Охранник машинально утирает свою обширную лысину.
— Да вот, — с досадой буркает он. — Говорит, к Бойдину ему надо. А пропуск не заказан. А у меня инструкция.
— Я же тебе, в рот, сто раз уже повторил: Полетаев я, — взмахивает недоеденным бутербродом человек в штормовке. — Из Малой Кастровки!.. Я ваших порядков не знаю, но пока меня не пустят к Константину Андреичу, я никуда не уйду!..
Как бы в подтверждение своих грозных намерений он судорожно откусывает изрядный кусок от бутерброда и принимается нервно его жевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135