И еще они никак не могли осознать, какая важная миссия на них возложена. Жизнь вдали от центра накладывала свой отпечаток, наверное. Им не верилось, что именно в их городишке может обнаружиться главарь всемирной террористической сети.
— Ну, как подзаправился? — спросил Ромтин, когда Гульченко плюхнулся на сиденье рядом с ним.
— Ком дабитюд [Как обычно (франц.). ], — мрачно ответствовал Гульченко.
— Чего-чего? — простодушно приоткрыл рот Ром-тин, и зубочистка опасно повисла в уголке его рта, рискуя выпасть.
«Вот деревня, — подумал Гульченко. — Колхоз „Напрасный труд“. Вслух пояснил: " — В том смысле, что бывает и хуже…
— А-а. — Ромтин наконец выплюнул изжеванную зубочистку в окошко дверцы. — А че ты никогда с собой «тормозок» не берешь?
— Чего-чего? — удивился, в свою очередь, Гульченко.
— «Тормозок», — повторил смущенно Ромтин. — Ну, бутерброды всякие… У нас тут так говорят…
Гульченко мысленно закатил глаза.
— Не люблю сухомятку, — сказал он. — Ты давай, не трать время, заводи драндулет… У нас, к твоему сведению, работы сегодня больше, чем блох на бездомном псе.
— Что, Генрихович нас на детский сад кинул? — осведомился Ромтин, вращая руль. — По плану-то вроде бы мы должны были по адресам работать…
— А адреса и остаются. И не только наши кровные, но и Тормоза. В количестве целых трех голов… Как минимум часа полтора работы.
— Тормоза? Витьки? — удивился Ромтин. — А сам-то он где?
— Слег в одночасье, — пояснил Гульченко, закуривая. — Лихоманка скрутила. Не вынесла душа поэта, как говорится…
— Странно, — пробормотал Ромтин. — Я ж его еще перед обедом видел, здорового и невредимого… Он, правда, чуть-чуть выпивши был, по-моему. Но еще вполне в норме…
— Тормозу заболеть — как плюнуть, — сказал Гульченко. — Небось рванул обедать в какую-нибудь забегаловку, по своему обыкновению. За обедом нагрузился до бровей, и температура сразу у бедолаги подскочила аж до сорока…
— Да-а-а, — грустно протянул Ромтин. — В принципе, я его понимаю… На такой работе, как у нас, не только спиться — умом тронуться запросто можно…
— Ты так думаешь? — усмехнулся Гульченко.
— А ты — нет?
— Ну, если бы все рассуждали, как ты и Тормоз, то некому было бы работать в моргах, на кладбищах, в «Скорой помощи»… А хирургам каково, а? Каждый день живых людей скальпелем на куски кромсать? Вот кому надо спиваться и с ума сходить!.. А у нас, по сравнению с ними, работа непыльная, я бы даже сказал, интеллигентная. Нервная, да, это бывает… А ты мне назови такую работу, которая была бы не нервной. — Ромтин угрюмо молчал. — И вообще, знаешь, у кого работа — самая тяжелая?
— Ну?
— У «Красной Шапочки» в метро…
— Какой еще «Красной Шапочки»? — не понял Ромтин.
— Так называют дежурных по эскалатору, — терпеливо пояснил Гульченко. — Есть такая должность в подземке. Сидит женщина в будке размером меньше дачного туалета у подножия эскалатора и следит за тем, как люди едут… Вверх-вниз. Вниз-вверх. И так — по восемь часов в день. Ни отойти лишний раз с рабочего места нельзя, ни книжку почитать, ни плеер через наушники послушать… Представляешь?
Ромтин неопределенно мотнул головой.
Ничего он не представляет, дубина, подумал Гульченко. Да он, наверное, и в метро-то ни разу в жизни не был. У них же здесь весь городской транспорт — только автобусы да такси.
— Это все хорошо, — сказал вдруг Ромтин. — Только куда мы едем-то сейчас, командир?
Гульченко чертыхнулся.
Достал комп-нот, воткнул соединительный штекер в аккумуляторное гнездо рядом с прикуривателем. Батареи были изношенные, и заряд их следовало экономить для тех случаев, когда рядом не окажется розетки электросети.
Экран выдал стандартную картинку меню.
Гульченко запустил комп-связь, просмотрел сообщение от Кратова и ругнулся еще раз, теперь уже нецензурно.
— Че там? — спросил Ромтин, не отрывая взгляда от дороги.
— Наколол меня Генрихович! — сообщил Гульченко. — Сказал, что тормозинских носителей всего трое, а оказывается, их — пять. И все живут в разных концах города!
— Бывает, — хмыкнул Ромтин. — С кого начнем? С наших или с Витькиных?
Гульченко пробежал взглядом по адресам. Потом вывел на экран электронную карту города и сделал привязку. На карте обозначилась вычурная фигура, наверняка не имеющая названия в геометрии.
— Мы где сейчас? — спросил Гульченко и, когда Ромтин назвал их местонахождение, распорядился: — Что ж, ближе всех вот этот пацан. Улица Акробатическая, дом восемнадцать, квартира сорок три.
Ромтин издал странный горловой звук.
— Ты чего? — покосился на него Гульченко.
— Какая-какая квартира? — спросил Ромтин.
— Сорок третья, — недоуменно повторил Гульченко.
— А фамилия его как? Не Пихто случайно?
— Пихто, — подтвердил Гульченко. — Дмитрий… А ты что — знаешь его?
Ромтин повернул к нему свое лицо, и Гульченко впервые увидел, как у его напарника дрожат губы.
— Еще б мне не знать! — сказал глухо Ромтин. — Это ж мой племянник. Сын сестры Светки то есть…
— Ну и что? — спросил Гульченко, швыряя окурок в окно. — В чем проблема-то?
— То есть как это — что? — удивился Ромтин. — По-твоему, Светка не знает, где я работаю? С ней наш номер с переодеванием в униформу врачей не пройдет!..
— Ну ладно, — сказал Гульченко. — Посидишь внизу в машине… Я как-нибудь сам управлюсь.
Ромтин вытер пот со лба, хотя в машине было не жарко.
— Да в конце концов не в этом дело! — сказал он…— Боюсь я: а что, если Димка окажется из этих… «невозвращенцев»? Светка же потом с ума сойдет! Да и я… Я ж его, Димку, тоже люблю как родного!..
— Ну и что ты предлагаешь? — осведомился Гульченко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135