Звали его… Впрочем, это не так важно – и имя, и фамилия у него были самыми обычными, поэтому в дальнейшем я буду именовать этого человека по давней привычке так, как его называли в «отделе три нуля»: Подопечный.)Вопрос второй. Когда Комитет приступил к Опеке и с чего вся эта история началась? В том досье, которое мне довелось изучить в тишине одного из читальных залов «Ленинки» (еще одна дань требованиям строжайшей конспирации, выглядевшая тогда, по моему мнению, как безусловная блажь людей Генона, спятивших от отсутствия реальных врагов; хотя действовала такая мера безукоризненно: кому могло прийти в голову, что оперативные документы Комитета можно запросить для ознакомления во Всесоюзной государственной библиотеке – правда, только после предъявления многоступенчатого пароля и только у одной сотрудницы читального зала, коей являлась лейтенант N.?), имелось много всяких бумажек и фотографий, но все они были посвящены объекту, а не ходу операции. Не было в этом деле ни шифрованных донесений, ни категорических распоряжений начальства на полях секретных докладных, ни даже каких-нибудь чисто хозяйственных отчетов о перерасходовании средств, отпущенных на операцию, – одним словом, в папке отсутствовала какая бы то ни было оперативная документация, хотя она неизбежно наличествует при проведении даже самых мелких оперативных мероприятий…Вопрос третий – и для меня сразу ставший самым главным. Почему Комитет опекает рядового советского инженера, да еще и делает из этого государственную тайну номер один? Здесь поле для самых различных предположений открывалось весьма широкое – от фантастических гипотез относительно инопланетного происхождения объекта Опеки до тривиальных версий о том, что он является резидентом иностранной разведки, коварно покусившимся на тайны нашей «оборонки».Разумеется, ни одно из возможных объяснений при более тщательном рассмотрении не давало удовлетворительного ответа на все вопросы.Были и другие, более мелкие вопросы, каждый из которых каким-нибудь образом был связан невидимой цепочкой с одним из главных.Я досконально изучил все десять томов дела моего подопечного, но так и не нашел ни малейшей зацепки. (Уже потом, когда со мной проводился так называемый «технический инструктаж на местности», Генон частенько проверял, насколько я усвоил данные, содержавшиеся в том добросовестно составленном досье. «А ну-ка, скажи, мой хороший, – с хитрецой усмехаясь, мог молвить он, обращаясь ко мне и кивая на экран монитора „наружки“, на котором наш человек стоял в очереди к киоску с надписью „Мороженое“, – что он сейчас возьмет: „стаканчик“, эскимо или пломбир?»… Несмотря на то, что столичные хладокомбинаты в те годы, как и многие другие отрасли отечественной экономики, трудились в состоянии перманентной агонии, на витрине киоска наличествовало сортов пять-шесть мороженого. «Готов поспорить, шеф, что это будет „лакомка“ за двадцать восемь копеек», не поддавался я на провокацию, и Генон довольно хмыкал, когда мой прогноз сбывался.)Даже тогда, когда я приступил к непосредственному исполнению своей задачи в рамках Опеки, мне мало что было известно о данной операции. По существу, я не знал о ней ничего. На косвенные вопросы об Опеке Генон и инструкторы, проводившие со мной «вводный курс», уклонялись с ловкостью цирковых эквилибристов, а когда однажды я попытался напрямую потребовать, чтобы меня посвятили в суть дела, то Генон рявкнул в том смысле, что, мол, любопытных на войне убивают в первую очередь… Оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь мне станут доверять больше, чем сейчас.На первых порах мне доверили одно из черновых занятий в системе Опеки. Я должен был ежедневно, в течение двенадцати часов, неотступно следовать за Подопечным при его перемещениях по городу с задачей обеспечить его физическую безопасность.При этом я мог применять любые средства, которые считал необходимыми в той или иной обстановке. При мне всегда имелось оружие (впрочем, и без него после спецкурса по программе «Боевая машина» я способен был наделать много всяких пакостей тем, кто попытался бы встать у меня на пути), и если бы я решил, что мне надо изрешетить пулями кого-нибудь из посторонних людей, я имел право сделать это без особых для себя последствий. Однако основной задаче сопутствовала обязанность сохранения своей «невидимости» для Подопечного. С этой целью, помимо различных, даже самых изощренных, способов наружного наблюдения неоднократно приходилось использовать косметику, переодевание и другие средства изменения внешности. Мы, «опекуны», не имели права дать Подопечному повод для подозрений в том, что его сопровождают. Мы должны были уподобляться ангелам-хранителям, чтобы ежесекундно быть рядом с Подопечным, но так, чтобы он нас не замечал, как человек не замечает того воздуха, который вдыхает…Да, это была низшая ступень Опеки. (Позднее, когда в нашей стране компьютеры, а вместе с ними – и компьютерные игры, стали более доступными массам, я поразился сходству схемы операции «Опека» с какой-нибудь аркадной игрушкой типа «Принца» или «Голден Экс». И там, и тут суть была одна: герой продвигается к цели, последовательно переходя от низших уровней к высшим.) Такой вывод можно было сделать хотя бы на основе тех ограничений, которые налагались на мою оперативную деятельность – как во временном, так и в пространственном плане. Мне был выделен определенный сектор в городе, в пределах которого я обязан был действовать. Это был небольшой квартал, состоявший из десятка жилых домов, пары магазинов и прочих объектов обслуживания населения… Да и сам интервал времени, который мне отводился, – от нуля до двенадцати часов – оказался не таким уж насыщенным событиями в жизни Подопечного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81