Скорее всего, и я уверен в этом, до этого не дошло бы. Просто-напросто могло случиться так, что беседовать мне уже было бы не с кем, потому что накануне беседы сердце у больного Стабникова не выдержало бы повышенной дозировки успокоительного: «Медсестра перепутала, она у нас, знаете ли, еще недавно, вот и допускает ошибочки!»…И поэтому я крутился в те дни почище ужа на горячей сковородке, пытаясь совместить две несочетающиеся вещи: и Стабникова найти, и принять меры, чтобы никто из Опеки об этом не знал. Огромную услугу мне оказал мой бывший одноклассник Володька Немцов, у которого дядя жены соседа по лестничной площадке был референтом у министра здравоохранения – и именно по части психиатрии…Как ни удивительно, но Виктор Стабников обнаружился отнюдь не в Архангельске и не в Чите. И даже не в Подмосковье. С самого начала своего внезапного «заболевания» он содержался в лечебнице особого режима, расположенной почти в двух шагах от Садового кольца. Кроме этого, через Немцова мне больше ничего не удалось узнать, но и этого было достаточно.Целый месяц у меня ушел на то, чтобы обеспечить себе возможность доступа на закрытую для посторонних территорию лечебницы. Но попасть туда было нельзя, не вызвав подозрений комитетского начальства.Персонал лечебницы был представлен людьми ответственными и серьезными, взятыми не с улицы, а после тщательного отбора – как для учебы во ВГИКе . Но в любом стаде, как известно, водится паршивая овца. В данном случае ею оказалась молодая медсестра с экзотическим именем Жанна. В течение нескольких вечеров я добросовестно провожал ее с работы домой – правда, заочно, стараясь не попадать в поле ее зрения. Вскоре я знал о ней почти все и решил, что пора непосредственно познакомиться с девушкой. Знакомство наше состоялось на нейтральной территории, и я был уверен, что понравлюсь Жанне. Так оно и оказалось. Некоторое время мы встречались «просто так». Я напропалую сыпал анекдотами и шутками, почерпнутыми мною из специальной методической разработки «Использование юмора оперативным работником при выполнении специальных заданий», составленной спецами Комитета и, видимо, по инерции имевшей гриф «Для служебного пользования» (впоследствии, когда в нашей стране буйствовала свобода печати, я не раз с изумлением обнаруживал в книготорговых точках тощенькие, аляпистые брошюрки с анекдотами, почерпнутыми из той самой кагебешной разработки). При этом я охотно рассказывал о себе и избегал расспрашивать свою даму о том, где она работает. Жанна кокетливо смеялась, то и дело поправляя волосы, с аппетитом поедала мороженое, которым я ее угощал, с удовольствием принимала в подарок цветы и прочие подношения… В целом, я окружил Жанну опекой, напоминавшей ту, тайну которой я тщился разгадать, только гораздо меньших размеров. Оказалось, что предмет моего обожания любит театр, и я проявлял чудеса предприимчивости, чтобы раздобыть дефицитные в ту пору билеты на премьеры с участием знаменитостей. Жанна заканчивала работу в шесть вечера, а спектакли обычно начинались в семь или в восемь, поэтому я ждал свою любимую медсестру прямо за высокой стеной, которой была обнесена территория лечебницы, а когда резко похолодало (стояла неприятная слякотная осень), то моя возлюбленная проявила чувство сострадания и уговорила охранников пускать меня в будку проходной.Дальше – больше, и тихой сапой я вскоре стал просачиваться в само здание лечебницы. Вскоре весь персонал объекта АЧ 3316/28, как он именуется в открытых документах, уже знал меня в лицо как глуповатого, но преданного и внешне симпатичного поклонника Жанны Хухро из двенадцатого отделения. Видно было, что моя несчастная подруга стесняется своего места работы, потому что избегала расспросов на эту тему. Впрочем, я не особенно настаивал, больше доверяя своим глазам и слуху. А информации, находясь внутри здания, я почерпнул немало. Схема расположения помещений… Система коридоров и переходов… Типы дверных замков и слепки с ключей, оставленных на виду беспечным персоналом… Распорядок дежурств и посты охраны… Сигнализация и каналы связи… Фамилии и имена больных…Однако мне прежде всего нужны были сведения о Стабникове. В том числе те, которые я мог выведать только у Жанны, казалось бы, ничего не значащими вопросами– разумеется, не упоминая его фамилии, но так, чтобы она поняла, о ком идет речь. Например, в каком состоянии находится Стабников, какой режим лечения (а точнее – углубления и развития умственного расстройства) к нему применяется, способен ли он разумно мыслить, и прочие детали… Один Бог знает, какое хитроумное объяснение своего интереса мне пришлось выдумать для Жанны, но главное – она мне поверила! И неудивительно: в том состоянии слезливой расслабленности и неизведанного ею ранее блаженства, в какое моя медсестра впала после нашей первой интимной близости, она поверила бы даже самой чудовищной выдумке и раскрыла бы мне самые сокровенные тайны!.. Бедняжка и не подозревала, что этим она сама приближает конец нашей связи: как только я получил от нее, что хотел, мне она больше была не нужна.Так я узнал, что большинство больных выводят на прогулку лишь в так называемый внутренний дворик, устроенный в лечебнице по принципу зимнего сада. Но, если верить Жанне, Стабников и еще несколько человек к числу тех, кому давали раз в день увидеть над головой клочок грязно-серого неба, не относились. В сущности, эти люди были обречены на сидение взаперти в четырех стенах, и вовсе не лечебницей было для них это невзрачное снаружи здание из желтого кирпича, а тюрьмой, и не в палатах они там содержались, а в самых натуральных карцерах-одиночках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81