Хардеры действовали, как правило, по-одиночке. Подчинялись они лишь руководству Щита, а Щит, в свою очередь, — Генеральной Ассамблее Объединенных Наций. Ни больше ни меньше. Но со временем Щит обретал все большие права и в конечном итоге получил полный карт-бланш. Теперь хардеры могли самостоятельно принимать любые ответственные решения при выполнении своей миссии и действовать по своему усмотрению в тех или иных ситуациях. Более того, никто не имел права не подчиниться требованиям хардеров или помешать им выполнять свое задание.Нет, случаев неоправданного произвола или иных злоупотреблений властью со стороны Щита отмечено не было. Хардеры вовсе не стремились установить тотальный контроль над человечеством, и действовали они исключительно во благо людей.Но те, кого они защищали и спасали, все больше начинали опасаться своих «опекунов». И это вполне объяснимо. Подобная боязнь всегда была присуща людям по отношению к искусственному разуму — не случайно в литературе и кино того времени всякого рода гомункулюсы рано или поздно восставали против своих создателей, чтобы превратить их в своих рабов. А кое-кому Щит уже тогда виделся сборищем киборги-зированных существ, лишь внешне напоминающих людей.Логическим следствием этой фобии стало создание тайной организации, которая должна была контролировать хардеров и, в случае возникновения угрозы порабощения ими человечества, предпринять меры по уничтожению Щита. Так появился Меч, тайные агенты которого действовали повсюду, в том числе и в стане своего потенциального противника.Трудно сказать, — продолжал Тарраф, — когда и как именно хардеры обнаружили, что у них появился противник. И едва ли они стали бы предпринимать какие-либо враждебные действия по отношению к «меченосцам» только из инстинкта самосохранения. Конфликт между двумя группировками зародился и стал развиваться быстрыми темпами по иной причине.Камнем преткновения стала стратегия дальнейшего развития человечества.Ликвидируя многочисленные источники угроз безопасности человечества, хардеры не раз сталкивались с тем, что, как правило, опасность уничтожения жизни на Земле исходила от новейших открытий, технических изобретений и прочих «плодов прогресса». Потому что цивилизации нашей всегда было свойственно использовать их неразумно и без оглядки на последствия. С ядерным, химическим и бактериологическим оружием когда-то поступили самым простым способом, запретив их раз и навсегда. А что прикажете делать с генной инженерией, пресловутыми «машинами времени», возможностями создания суперроботов, обеспечением реального бессмертия для каждого человека, наконец?! У палки два конца, и любая новинка, помимо отрицательных сторон, сулит и несомненные блага, которые могли бы сделать и самого человека, и его жизнедеятельность гораздо более совершенной.Хардеры избрали путь категоричного отрицания тех плодов гениальной деятельности ученых и конструкторов, которые могли бы, по мнению Щита, если не сиюминутно, то в будущем поставить под угрозу существование хомо сапиенса. Под этой угрозой они понимали не только возможность физической гибели цивилизации, но и утрату ею традиционного человеческого облика. С философской точки зрения, наверное, это было бессмысленно — пытаться остановить безудержное развитие разума, — но что оставалось делать тем, кого человечество само назначило своими няньками? Только одно: исправно следить, чтобы глупый малыш не совал пальчик в электророзетку, не играл острым ножом, не лез на подоконник, чтобы посмотреть на улицу. «Лучше перебдить, чем недобдить» — именно этот шутливый лозунг хардеры всерьез взяли себе на вооружение. И с течением времени они все чаще и чаще стали превращаться из хардеров в превенторов, этаких «сторожей прогресса».Ответная реакция со стороны многочисленных изобретателей, ученых, технических специалистов — да и просто рядовых обывателей, которым новые «штучки» очень даже были по душе, — не заставила себя долго ждать. И эту волну недовольства «зарвавшимися гомункулусами» стали использовать в своих целях руководители Меча. Они исповедовали иную идеологию, в соответствии с которой любое телодвижение, позволяющее уменьшить меру энтропии Вселенной, объявлялось шагом вперед. Они с пеной у рта ратовали за технотронное будущее, за глобальную информатизацию, за получение новых источников энергии, за совершенствование человека — каждого человека, а не избранной группы лиц с особым статусом — любым путем и любыми средствами… «Да, окружающий мир в будущем неузнаваемо изменится, — с вызовом заявляли они, — но что в этом ужасного? Ведь на протяжении последних столетий это с ним неоднократно происходило. Мы должны измениться вместе с миром, чтобы занять в нем достойное место… Прогресс, — говорили они, — остановить невозможно, это даже преступно, а тех, кто все-таки пытается ставить подножки человечеству, надо решительно уничтожать деак взбесившихся псов!..» Так Союз Меча трансформировался в движение Экстропии, условно противопоставленной вселенскому хаосу, а бывшие «меченосцы» переименовали себя в «экстроперов»…Нетрудно догадаться, что произошло потом, — с грустью продолжал Тарраф. — Противостояние не могло не перейти в хотя и тайные, но весьма крупномасштабные боевые действия. И с той и с другой стороны активно применялись те самые артефакты, которые стали предметом раздоров. Началась настоящая война, только человечество заметило ее не сразу. А когда все-таки заметило и ужаснулось, то было уже поздно. Сражающиеся стороны успели набрать такую мощь, что никто не мог бы встать у них на пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101