Когда Иван Дмитриевич уже выгнал «сотку» из гаража и запирал его, собираясь ехать на работу, кто-то тронул его сзади за плечо, и, обернувшись, он застыл в замешательстве.Перед ним стояла та самая женщина, с которой началась череда воскрешений. Мамаша того парня из соседнего дома — как же его звали? Олег? Или Константин?..Женщина выглядела сейчас не так, как в ту ночь, когда бездыханно лежала на кровати, накрытая одеялом до подбородка. У нее даже губы были подкрашены.— Это вы?! — только и смогла вымолвить она, впившись взглядом в Ивана Дмитриевича, которого мгновенно прошиб приступ холодного пота.«Что мне делать с этой дурой?.. Молча развернуться, сесть в машину и побыстрее унести ноги? Или притвориться, что она обозналась? И что ей, в конце концов, может понадобиться от меня? Неужто она собирается шантажировать меня?.. Будь проклят этот мерзкий город, он становится слишком тесен!..»— Ну, что вам надо? — нелюбезным тоном осведомился он.— Благодетель! Голубчик! Спасибо вам огромное! Если б вы знали, как я вам благодарна! — вдруг заголосила женщина и, рухнув на колени перед потрясенным Иваном Дмитриевичем, стала судорожно ловить своими яркими губами его руку.— Да вы что? Как вы смеете, гражданка? Немедленно прекратите! — растерялся он, судорожно оглядываясь по сторонам.Редкие прохожие замедляли шаг, недоуменно наблюдая за необычной сценой.«Не хватало еще, чтобы все окрестное бабье сбежалось поглазеть на бесплатное представление!» — мелькнуло в голове у взбешенного Ивана Дмитриевича. Он резко отдернул руку — так, что женщина чуть не упала, и, воскликнув: «Черт знает что вы себе позволяете!» — направился к машине.Но когда он уже уселся за руль, женщина успела вцепиться в открытую дверцу и жарко, бессвязно заговорила, понизив голос:— Да вы не бойтесь, тут же ничего такого нет!.. Вы же спасли меня, понимаете? Да-да, спасли!.. У меня ведь рак был в последней стадии, и никто из врачей уже не верил, что я выживу… И тут вы… А теперь я просто не знаю, как мне вас отблагодарить!Ну и идиотка! Вот и делай после этого добро людям! Иван Дмитриевич так осерчал, что не сумел сдержаться.— Рак, говорите? — ехидно пропел он. — В последней стадии? Черта лысого!.. Если б у вас был рак, то я бы к вам не явился, понятно вам?— Что? Как это? Почему? — побледнев, лепетала женщина. — Мне же врачи… Иван Дмитриевич страдальчески вздохнул.— Это они вам сказали?— Кто?— Дед в пальто! — заорал Иван Дмитриевич. — Я вас спрашиваю: о том, что вы больны раком, вам сами врачи говорили?Женщина побелела еще больше — только губы выделялись багровым пятном на лице.— Н-нет, — выдавила она. — Сынок мой… Костя… они могли… только ему… Понимаете?— Понимаю, — с сарказмом подтвердил Иван Дмитриевич. — Вы вот что… Придете домой — поинтересуйтесь у своего Кости, чем он вас травил, чтобы спровадить на тот свет!— Да как вы смеете… — прошептала женщина упавшим голосом. — Вы… вы…Не слушая ее больше, Иван Дмитриевич с остервенением захлопнул дверцу и выжал педаль газа до упора. Перед тем как свернуть со двора на улицу, он бросил взгляд в зеркальце заднего вида.Женщина, спотыкаясь, плелась по двору, и ее понуро опущенные плечи вздрагивали не в такт шагам.«Сама виновата, — пробурчал Иван Дмитриевич себе под нос. — Если бы не полезла ко мне со своим дурацким нытьем, я бы не стал открывать тебе глаза на твоего сыночка, и жили бы вы с ним душа в душу, а там кто знает — может, когда-нибудь у него снова появилось бы желание укокошить тебя, чтобы стать единоличным хозяином квартиры. А может, ты сама довела его до греха — занудная баба!..»Однако, сколько он ни убеждал себя в том, что поступил абсолютно правильно, настроение у него было бесповоротно испорчено.И с каждым часом этого гадкого дня портилось все больше и больше… * * * Перед обеденным перерывом его вызвал к себе председатель суда.Направляясь к нему, Иван Дмитриевич испытывал нехорошее предчувствие. И оно не замедлило оправдаться.У председателя было меткое прозвище — Ку-Клукс-Клан. Происходило оно от его инициалов, трех «К»: Константин Константинович Константиновский. Самодур он был еще тот, не хуже салтыковско-щедринского Угрюм-Бурчеева. От него в любой момент следовало ожидать какой-нибудь пакости.Отметив появление Ивана Дмитриевича на пороге кабинета небрежным кивком, Ку-Клукс-Клан откинулся на спинку роскошного кожаного кресла и принялся барабанить пальцами по крышке стола.Вид у него при этом был такой, словно он мысленно прикидывает: раздавить подчиненного, как букашку, сразу или сначала оторвать ему все конечности одну за другой?Потом он неожиданно смилостивился и предложил Ивану Дмитриевичу присесть.Еще одна порция псевдобарабанной дроби по столу.— Ну, как вы себя чувствуете, Иван Дмитриевич? — внезапно осведомился ККК.Недобрые предчувствия Ивана Дмитриевича усилились. Когда начальник интересуется самочувствием подчиненного — это не к добру: есть такая примета у служащих пенсионного возраста.— Спасибо, хорошо, — кратко доложил он.— М-да? — усомнился Ку-Клукс-Клан. — По вам этого не скажешь… Вид-то больной у вас, дорогой Иван Дмитриевич! Мешки под глазами… желтая кожа… ходите как-то осторожно, словно боитесь ногу сломать…Иван Дмитриевич пустился в натужные отшучивания, вспомнив старый анекдот насчет мешков под глазами, но председатель не собирался терять на него слишком много времени.— Мне кажется, вы все-таки устали, — сказал он. — Это и понятно… тянуть такой воз, который мы на вас взвалили, не под силу даже молодым сотрудникам, а в вашем возрасте, извините, вообще чревато… всякими осложнениями… Неудивительно, что вы то и дело отлучаетесь с рабочего места… и я даже понимаю, почему вы при этом не отпрашиваетесь ни у меня, ни у руководителя секретариата… Давайте смотреть правде в глаза, Иван Дмитриевич:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136