Однажды, когда мы в очередной раз хозяйничали в сарае, собирая свой книжный урожай, Сережка глянул случайно в подслеповатое оконце и увидел, что к нам целеустремленно направляется директор школы. То ли ему кто-то накапал на нас, то ли он сам, проходя мимо, обратил внимание на отсутствие замка на двери – для нас тогда это было, в общем-то, неважно. Хорошо, что сарай был забит макулатурой почти под самую крышу. Мы зарылись в бумажные монбланы, как мыши, и затаились. Директор открыл дверь и, слеповато щурясь после солнечного света, всмотрелся в полумрак сарая. Потом осведомился: «Здесь есть кто-нибудь?» В принципе, нам надо было тогда явиться пред его очи, но по какому-то неосознанному побуждению мы этого не сделали.
После чего наш Семен Аркадьевич вышел и закрыл дверь. На замок закрыл. Снаружи.
Мы оказались в ловушке, в которую сами себя загнали. Дверь сарая была обита стальными листами, и взломать ее не стоило и пытаться. Оконце под потолком слишком маленькое, протиснуться в него не смог бы даже я, не говоря уж о Сереге с его габаритами акселерата. Между тем стемнело, место, где стоял сарай, глухое (поэтому мы его и облюбовали), и звать на помощь бесполезно. На горизонте маячила смутная возможность, что утром завхозу или директору взбредет в голову открыть сарай вновь. Но это нас, по понятным причинам, не устраивало.
И вот когда мы с Серегой уже приуныли, я вдруг вспомнил, что, собираясь надело, запасся карманным фонариком. При его слабом свете мы стали рыться в бумажных завалах и сумели найти в углу ржавый топор. Им мы проделали в шиферной крыше достаточно широкое отверстие для того, чтобы выбраться на свободу…
Или тот инцидент, стоивший мне массы нервов плюс временного лишения денежных дотаций, которыми Ма обеспечивала меня ежедневно «на мороженое». Хотя вместо мороженого, к которому я с дошкольных лет был абсолютно равнодушен, на эти деньги я приобретал старые журналы и книги, поэтому лишиться финансирования было для меня существенным наказанием.
Все произошло по моей рассеянности. Ма на все выходные отправилась в очередной поход, оставив меня дома одного. А замок в двери у нас был английский, то есть самозащелкивающийся в момент захлопывания двери. В пятницу вечером, через час после прощания с Ма, я отправился к киоску печати купить свежий номер «Белей», а вернувшись, обнаружил, что ключа от квартиры в кармане нет. И не только в кармане, но и вообще при мне…
О, сколько времени я провел перед запертой дверью, пытаясь тем или иным способом вскрыть замок без ключа! Ситуация усугублялась тем, что на мне были только майка, шорты и кроссовки. Ни денег, ни прочих принадлежностей, столь необходимых для взламывания дверей. А Ма, как назло, в тот раз оставила свой мобил дома («На кой черт я его таскаю по лесам?» – возмущалась она, укладывая свой чудовищный рюкзак)…
Когда я убедился, что проклятый замок слишком хитроумен для меня и не поддается ни булавке, ни куску проволоки, ни сплющенной пивной банке, было уже далеко за полночь.
Конечно, на моем месте любой бы, не стушевавшись, обратился к соседям за помощью или хотя бы попросился к ним переночевать, но не такой у меня был характер. Я постеснялся напроситься даже к Ленке, не то что к слабо знакомым людям!
В общем, до возвращения Ма из похода я целых два дня вел образ жизни, достойный бродячего кота. И получил от Ма нахлобучку на все сто…
И вот это все, и еще много всяких эпизодов, на мой взгляд, абсолютно неинтересных, какие-то неведомые типы тайно снимали, как будто я был шпионом или гениальным изобретателем.
На кой им это было нужно? Что в моей серой личности заслуживает столь продолжительной и пристальной слежки?
А кто его знает?
Ясно одно: корни эксперимента, объектом которого я стал, попав в Шайбу, уходили в мое прошлое. Ведь следили за мной почти с младенческого возраста.
И при этом ни разу не выдали своего присутствия.
Даже тогда, когда мне действительно требовалась помощь. То есть когда меня били. Когда я мыкался ночь напролет по двору, озябнув от ночной прохлады и глотая голодную слюну. Когда на меня набросилась в безлюдном месте стая бродячих псов, загнав в угол, и рядом не было никого, кто мог бы отогнать их…
Что же за люди мне противостоят? Хладнокровно и отстранение они пополняли видеохронику с моим участием до тех пор, пока им не подвернулся момент заманить меня в эту ловушку – но с какой целью?
Непонятно.
«Подопытные кролики не должны догадываться о сути эксперимента, вот в чем дело», – подумал я. В таком случае, зачем они хранили в этом компьютере информацию, до которой я, в принципе, был-способен добраться и добрался?
Странно все это.
Я выключил компьютер и собрался было продолжить изучение той огромной тюрьмы, в которой оказался, как внезапно меня ударило: а что, если их интересую не я, а кто-то из моих близких людей? Ведь ситуация, в которой я нахожусь, смахивает на то, что меня просто-напросто взяли в качестве заложника, заперев в Шайбе. И пока я тут ломаю голову над тем, кто и зачем это сделал, мои похитители, наверное, звонят моей Ма и требуют от нее выкуп за меня. Но откуда у Ма возьмутся деньги, способные оправдать подобное преступление? Мы же с ней кое-как перебиваемся от зарплаты до зарплаты! Правда, бедствовать мы тоже не бедствовали, но и до роскоши нам было далеко…
А может быть, им нужны вовсе не деньги? А какая-нибудь важная секретная информация, к которой Ма имеет доступ? Но какие тайны может поведать кому-то рядовая швея, всю жизнь проработавшая в ателье по пошиву верхней одежды?
Нет, тут что-то другое…
Постой, постой… А если все дело в моем отце, которого я ни разу в жизни не видел и о котором почти ничего не знаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48