початый пакет сливок, надкусанный и тоже зачерствевший кусок торта на чайном блюдце и почти целая банка клубничного варенья.
В общем-то, довольно скудный продовольственный ассортимент, годящийся разве что для чисто символических чаепитий, но мне и этого хватило, чтобы на время забыть о голоде.
Опомнился я, когда от всей этой роскоши осталась только липкая банка (ее я тут же залил водой, стоявшей в графине на холодильнике, и залпом выпил сладковатую бурду) да еще блюдце, которое можно было уже не мыть – после вылизывания на нем не осталось ни единой крошки.
Что ж, маловато, конечно, для растущего семнадцатилетнего организма, но спасибо и за это неведомым благодетелям.
Может быть, звонок телефона был лишь способом завлечь меня сюда, дабы я обнаружил здесь еду? Если так, то неведомые злодеи явно не заинтересованы в том, чтобы я загнулся, включая сюда и мучительную смерть от голода.
Придя к такому выводу, я повеселел. Тем более что желудок мой, получивший долгожданную подачку, перестал донимать меня спазмами и коликами и, урча, как пес, принялся за работу.
От прилива сил и бодрости я вдруг уверовал, что все должно закончиться хорошо.
По этой причине я даже не стал обыскивать кабинет. И уж тем более не стал учинять в нем погром.
Я вернулся к телефонному аппарату и критическим взором оглядел его со всех сторон. Потом снял трубку, опасаясь, что в ней будет царить мертвая тишина. Однако в ухо мое исправно загудел стандартный сигнал.
Интересно, какой это телефон – внутренний или городской?
Неужели это – лишь очередная подставная пешка в партии, которую разыгрывают со мной невидимые партнеры?
«А что, собственно, я теряю?» – подумал я.
И набрал номер своей квартиры.
Щелчки соединения. Шорохи помех. Пока что – все как обычно. Ага, вот… Наборный треск закончился, и Запищал длинный гудок.
И в тот же миг в трубке возник голос Ма. Интересно, сколько времени она проторчала возле телефона, боясь отлучиться от него даже на секунду, чтобы не пропустить моего звонка?
Ма.
Я прикрыл глаза и представил нашу уютную кухоньку в красно-белых тонах, и как за окном сгущаются сумерки, и как в открытое окно со двора доносится бренчание гитары: в это время вся наша дворовая компания собиралась на посиделки на детской площадке под нашими окнами.
Глаза предательски защипало, а в горле застрял тугой ком.
Поэтому, когда до меня донесся такой родной и такой далекий голос: «Да? Я слушаю вас! Говорите же!» – я некоторое время не мог выдавить из себя ни звука.
Потом мне удалось произнести:
– Ма, это я.
Я ожидал, что на меня сейчас обрушится водопад вопросов, но этого почему-то не произошло. Ма лишь спросила:
– Кто это?
И голос ее был неузнаваемо чужим. Точнее, не сам голос, а его интонации.
– Ма, ты что, не узнаешь меня? – возмутился я. – Это же я, Страг!
Пауза.
– По-моему, вы ошиблись номером, – бесстрастно произнесла Ма.
И повесила трубку.
Короткие, но странным образом сдвоенные гудки. Ноль-ноль… Ноль-ноль… точка-точка… По азбуке Морзе – без конца повторяемая буква «и».
А что – «и»? Соединительный союз, не более того. Не может он иметь никакого значения, зря ты ищешь смысл там, где его нет.
Почему же Ма не опознала мой голос? И тут меня ожгло: черт, да ведь она просто обиделась на меня! Наверное, решила, что я загулял где-то, например, с Ленкой, и по-свински не удосужился позвонить домой! Она ведь не подозревает, где я и что со мной!..
Ну, Ма, ты даешь! Неужели трудно было самой звякнуть Ленке, чтобы удостовериться, что сегодня мы с ней не виделись?
Ну ладно, сейчас мы ликвидируем этот инцидент. Стрясем, как выражаются отдельные представители нашего поколения, именующие себя не иначе как «гребни».
Торопливо, словно опасаясь, что в этот момент где-нибудь в недрах здания к телефонному кабелю тянется чья-то пакостная ручонка с ножницами, я опять набрал наш домашний номер.
На этот раз к телефону не подходили гораздо дольше.
Наконец я услышал:
– Да, я слушаю.
Абсолютно спокойный голос. Что-то не очень это похоже на Ма. Если бы она действительно сердилась на меня, то не отвечала бы таким равнодушным тоном на любой звонок.
– Ма, послушай меня и не бросай трубку, – начал я. – Я понимаю, что ты за меня переживала и все такое… Но тут со мной приключилась одна жуткая история, и я просто не мог позвонить тебе раньше!
– Извините, но я вас не понимаю, – удивленно сказала Ма. – Простите, а кому вы звоните?
Я стиснул зубы до боли. И, почти не разжимая их, процедил:
– Ма, ну хватит меня разыгрывать! Меня, между прочим, похитили! Серьезно!..
Но голос Ма стал недоуменно-сердитым. И не более того.
– Ну вот что, милочка, мне сейчас не до розыгрышей. И я очень советую вам больше сюда не звонить.
И опять пошли короткие гудки в трубке.
Я стоял как прибитый гвоздями к полу. В голове не укладывалось, что Ма способна на такую жестокую месть. Тем более – родному сыну!
На мгновение мне захотелось поверить, что это была не она, что со мной разговаривал какой-нибудь аферист, умеющий искусно подражать чужим голосам.
Но нет, это была все-таки моя Ма. Нет на свете такого человека, который мог бы подделать ее неповторимые интонации.
И все-таки тут было что-то не так. Например, почему это Ma назвала меня «милочкой», словно разговаривала с женщиной?..
Я уставился на трубку, которую все еще держал в руке, и внезапно все понял.
Они все предусмотрели, гады! Они понимали, что, увидев телефон, я захочу воспользоваться им, чтобы позвонить домой. И тогда они подключили к линии специальное устройство, которое каким-то образом трансформировало мой голос в женский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48