Вот вам пример: м-р Саути очень хвалит некоего мистера Лэндора, известного в некоторых кружках своими латинскими стихами, и несколько времени тому назад поэт-лауреат посвятил ему стихи, превозносящие его поэму "Гебир". Кто бы мог предположить, что в этом самом "Гебире" названный нами Севедж Лендор (таково его мрачное имя) ввергает в ад ни более ни менее как героя поэмы своего друга Саути, вознесенного лауреатом на небо, Георга III. И. Севедж умеет быть очень язвительным, когда пожелает. Вот его портрет нашего покойного милостивого монарха:
(Принц Гебир, сошедший в преисподнюю, обозревает вызванные по его просьбе тени его царственных предков и восклицает, обращаясь к сопровождающему его духу):
"- Скажи, кто этот негодяй здесь подле нас? Вот тот с белыми бровями и косым лбом, вот тот, который лежит связанный и дрожит, поднимая рев под занесенным над ним мечом? Как он попал в число моих предков? Я ненавижу деспотов, но трусов презираю. Неужели он был нашим соотечественником? - Увы, король, Иберия родила его, но при его рождении в знак проклятия пагубные ветры дули с северо-востока. - Так, значит, он был воином и не боялся богов? - Гебир, он боялся демонов, а не богов, хотя им поклонялся лицемерно каждый день. Он не был воином, но тысячи жизней разбросаны были им, как камни при метании из пращи. А что касается жестокости его и безумных прихотей - о, безумие человечества! К нему взывали и ему поклонялись!.." ("Gebir", p. 28).
Я не привожу нескольких других поучительных мест из Лендора, потому что хочу набросить на них покров с позволения его серьезного, но несколько необдуманного поклонника. Могу только сказать, что учителя "высоких нравственных истин" могут очутиться иногда в странном обществе.
I
Апостол Петр сидел у райских врат.
Его ключи порядком заржавели:
Уж много дней и много лет подряд
Дремал святой привратник от безделья.
Ведь с якобинской эры только ад
Пополнился: все грешники летели
Туда, - а у чертей - я сам слыхал!
Был, как матросы говорят, аврал!
II
Хор ангелов, нестройный, как всегда,
Томясь от скуки, пел довольно вяло:
Немногого им стоило труда
Луну и солнце подвинтить устало
И присмотреть - а вдруг сбежит звезда
Или комета - жеребенок шалый
Хвостом планету бойко раздробит,
Как лодку на волнах игривый кит.
III
И серафимы удалились ввысь,
Решив, что мир не стоит попеченья;
Никем дела земные не велись,
Лишь ангел-летописец в огорченье
Следил, как быстро беды развелись
В подлунном мире: ведь при всем раченье,
На перья оба выщипав крыла,
Он отставал в записыванье зла.
IV
Работы накопилось свыше сил,
Хоть бедный ангел продолжал трудиться
Как смертный стряпчий: он тщеславен был
И опасался должности лишиться;
Но наконец устал он и решил
К своим властям небесным обратиться
За помощью - и получил от них
Шесть ангелов и дюжину святых.
V
Немалый штат, но дела всем хватало:
Так много царств сменилось и систем,
Так много колесниц прогрохотало,
Да каждый день убитых тысяч семь!
Но Ватерло резнею небывалой
И мерзостной внушило ужас всем,
И, описав великое сраженье,
Все пошвыряли перья в отвращенье.
VI
А впрочем, я писать ведь не хотел
О том, чего и ангелы боятся:
От адской гекатомбы мертвых тел
Сам дьявол содрогнулся, может статься,
Хоть он и нож точил для этих дел,
Но нужно к чести сатаны признаться,
Великих он не восхвалял совсем,
Поскольку точно знал им цену всем.
VII
Перевернем же несколько страниц
Недолгого бессмысленного мира:
Не стало меньше трупов и гробниц,
Не стали лучше скипетр и порфира,
Герои шли и повергались ниц,
И громоздились новые кумиры,
Как чудища "о десяти рогах",
В пророчествах внушающие страх.
VIII
На рубеже Второй Зари Свобод
Георг скончался. Не был он тираном,
Но был тиранам друг. Из года в год
Его рассудок заплывал туманом.
Властитель, разоряющий народ
И благосклонный к мирным поселянам,
Он мертв. Оставил подданных своих
Полупомешанных, полуслепых.
IX
Он умер. Смерть не вызвала смятенья,
Но похороны вызвали парад:
Здесь бархат был, и медь, и словопренья,
И покупного плача маскарад,
И покупных элегий приношенье
(На рынке и они в цене стоят!),
А также факелы, плащи и шпаги.
Регалии готической отваги.
X
И мелодрама слажена. Едва ль
В густой толпе глазеющих болванов
Кто помышлял о мертвом: вся печаль
Была от черных платьев и султанов.
Покойника немногим было жаль,
Хотя гремело много барабанов,
Но адскою казалось чепухой
Зарыть так много золота с трухой!
XI
Итак: да станет прахом это тело,
Землей, водой и воздухом опять
Свершить сей путь оно б скорей успело.
Не будь порядка трупы умащать:
Бальзамы, примененные умело,
Ему мешают мирно догнивать,
По существу же эти ухищренья
Лишь удлиняют мерзость разложенья.
XII
Он умер. С ним покончил этот свет.
Осталась только надпись на гробнице
Да завещанье, но юриста нет,
Который спорить дерзостно решится
С наследником: он папенькин портрет
И лишь одним не может похвалиться
С почившим патриархом наравне:
Любовью к злой, уродливой жене.
XIII
"Господь, храни нам короля!" Признаюсь,
Он очень бережлив, храня таких.
А впрочем, я сказать не собираюсь,
Что лучше преисподняя для них.
Пожалуй, я один еще пытаюсь
Исправить зло для мертвых и живых:
Мне хочется, презрев чертей ругательства,
Умерить адское законодательство.
XIV
Я знаю - это ересь и порок,
Я знаю - я достоин отлученья,
Я знаю катехизис, знаю прок
Доктрине христианского ученья;
Старательно я вызубрил урок:
1 2 3 4 5 6 7 8 9