И зачем лелеять корень, зная впредь, что будет горек
Плод его и что сладчайший плод возьмешь ты в миг любой?
Для чего ей быть веселой, а тебе печалить сердце?
Милой – спать, тебе ж о милой думать до света с тоской?
Так же скорбен злополучный, в рабство угнанный любовью,
Как за всадником бегущий заарканенный немой.
Нет, мне добрый друг потребен, на себе несущий ношу,
А не тот, кому служить я должен клячей ломовой.
Ты склонись на дружбу, если верного отыщешь друга,
Если ж нет – отдерни руку, то не друг, а недруг злой.
Что болеть мне о печалях малодушного, который
И не думает о бедах, приключившихся со мной!
Если друг обидой черной на любовь тебе ответил –
Где же разница меж дружбой и смертельною враждой?
Если даже целовать он станет след твоих сандалий,
Ты не верь – то плут коварный стал заигрывать с тобой.
Он воздаст тебе почтенье – это вор в карман твой метит,
Птицелов, что сыплет просо перед птичьей западней.
Если дом доверишь вору, жизнь, как золото, растратишь,
Быстро он тебя оставит с опустевшею мошной.
Не ввергай себя в геенну ради радости мгновенной,
Не забудь о злом похмелье за попойкою ночной.
Дело каждое вначале обстоятельно обдумай,
Чтоб не каяться напрасно за пройденною чертой.
Знай: повиноваться лживым, покоряться недостойным –
Значит идолам молиться, поругать закон святой.
Темному влеченью сердца не вручай бразды рассудка,
Не кружись над бездной страсти, словно мошка над свечой.
Сам все это испытал я, вынес муки, горше смерти.
Опасается веревки, кто ужален был змеей.
Если дашь ты волю сердцу – голос разума забудешь,
И тебя безумье скроет в бурных волнах с головой;
Будешь ты бежать и падать, словно пленник за арканом
Всадника, полузадушен беспощадною петлей!..»
Так однажды долгой ночью, погружен в свои раздумья,
Я лежал без сна и спорил до рассвета сам с собой.
Сколько душ людских на свете жаждут благ живого чувства,
Словно красок и картинок дети, чистые душой.
Я же сердцем отвратился от единственного друга…
Но меня схватила верность властно за полу рукой.
«О, как низко поступил ты! – гневно мне она сказала, –
Иль забыл ты малодушно клятвы, данные тобой?
Сам любви ты недостоин, коль отвергнул волю милой.
Верный друг не отвратится от души ему родной.
Пусть в разлуке сердце будет твердым камнем. Терпелив ли
Тот, кто сердце отрывает вмиг от сердца дорогой?
Ведь, избрав подругой розу, знал, что тысячи уколов
Перенесть ты должен будешь, – у любви закон такой.
Как сорвать ты смог бы розу, о шипы не уколовшись,
Не столкнувшись с клеветою и завистливой молвой?
Что вопросы веры, деньги, жизнь сама, все блага мира –
Если друг с тобой, когда он всей душой навечно твой!
Неужель твой ясный разум кривотолками отравлен?
Берегись доверья к лживым и общенья с клеветой!
Сам ты знаешь – невозможно обязать молчанью зависть,
Так стремись ко благу друга, прочих – из дому долой!
Не скажу я, что ты должен выносить обиды друга,
Но обиду недоверья сам сначала с сердца смой.
От любви не отпирайся. Запирательства любые,
Помни, приняты не будут проницательным судьей.
Мудрый истины не строит на одном предположеньи,
Света истины не скроешь никакою чернотой.
Если говорит старуха, что не ест плодов, – не верь ей,
Просто до ветвей с плодами не дотянется рукой.
Человек с душой широкой, но, увы, с пустой казною
И хотел бы, да не может сыпать золото рекой.
Ты же, Саади, владеешь морем сказочных сокровищ, –
Пусть же царственная щедрость вечно дружит с красотой!»
Так оставим словопренья, дай залог любви высокой:
Приходи, сладкоречивый, к нам с газелью золотой!

Газели

О караванщик, сдержи верблюдов! Покой мой сладкий, мой сон
уходит.
Вот это сердце за той, что скрутит любое сердце, в полон уходит.
Уходит злая, кого люблю я, мне оставляя одно пыланье.
И полыхаю я, словно пламень, и к тучам в дымах мой стан
уходит.
Я о строптивой все помнить буду, покуда буду владеть я речью.
Хоть слово – вестник ее неверный – едва придет он и вон
уходит.
Приди, – и снова тебе, прекрасной, тебе, всевластной, служить
я стану:
Ведь крик мой страстный в просторы неба, себе не зная препон,
уходит.
О том, как души бросают смертных, об этом люди толкуют
разно.
Я ж видел душу свою воочью: она – о горький урон! – уходит.
Не должен стоном стонать Саади, – но все ж неверной кричу я:
«Злая!»
Найду ль терпенья? Ведь из рассудка благоразумья канон
уходит!
Перевод К.Липскерова
* * *

Тайну я хотел сберечь, но не уберег, –
Прикасавшийся к огню пламенем объят.
Говорил рассудок мне: берегись любви!
Но рассудок жалкий мой помутил твой взгляд.
Речи близких для меня – злая болтовня,
Речи нежные твои песнею звенят.
Чтоб мою умерить страсть, скрой свое лицо,
Я же глаз не отведу, хоть и был бы рад.
Если музыка в саду – слушать не пойду,
Для влюбленных душ она как смертельный яд.
Этой ночью приходи утолить любовь, –
Не смыкал бессонных глаз много дней подряд.
Уязвленному скажу о моей тоске,
А здоровые душой горя не простят.
Не тверди мне: «Саади, брось тропу любви!»
Я не внемлю ничему, не вернусь назад.
Пусть пустынею бреду, счастья не найду, –
Невозможен все равно для меня возврат.
Перевод К.Арсепевой
* * *

Пускай друзья тебя бранят – им все простится, верь.
Хулою друга верный друг не оскорбится, верь.
Когда разлад войдет в твой дом и все пойдет вверх дном,
Не раздувай огня – судьба воздаст сторицей, верь.
Пока найдешь заветный клад, измучишься стократ, – *
Пока не минет ночь, рассвет не возвратится, верь.
Пусть будет ночь любви длинна, как музыка она,
Не сонной скуки – волшебства она страница, верь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112