Шерр пришел, морщины злобы он с чела согнал.
Хейра не узнал. Пред Хейром прах поцеловал.
Хейр спросил: «Эй, незнакомец! Как ты звался
встарь?»
И ответил Шерр: «Зовусь я – странником, о царь!
Ловок я во всех деяньях». «Имя назови! – Хейр сказал. –
Или омойся в собственной крови!»
Шерр сказал: «О царь! Хоть чашу поднеси, хоть меч
Вынь, но имени иного не могу изречь!»
Молвил Хейр: «Подлец! Душою перестань кривить,
Кто захочет, каждый может кровь твою пролить.
Знаю я – ты Шерр – гнуснейший на земле злодей!
Изверг ты, достойный клички дьявольской своей!
Ну, гляди, ублюдок ада, вспомни: это ты
Вырвал жаждущему очи за глоток воды
И в пустыне, где ни капли влаги нет, ни тени,
Без воды его покинул в тысячах мучений.
Драгоценности, одежду взял ты у него
И несчастного в пустыне бросил одного.
Знай: я – Хейр, и я тобою был лишен всего.
Только счастье Хейра живо, а твое – мертво!
Думал ты тогда в пустыне, что убил меня,
Но от смерти вседержитель защитил меня.
Так как я в беде защиту у небес нашел, –
Дали мне они корону, царство и престол.
Но хоть жив я – ты убийцей все же наречешься
Перед богом и от черной смерти не спасешься».
Шерр едва взглянул на Хейра – вмиг его узнал,
И затрепетал, и наземь перед ним упал;
Завопил: «О шах правдивый, милость сотвори!
Не гляди на злодеянья злого! Но – смотри:
Разно нас созвездья неба наименовали,
Правдою – тебя, меня же Кривдою назвали.
Мной злодейский был поступок совершен, но оп
Именем моим был раньше предопределен.
Ты же в день, когда я небом мстительным гоним,
Поступи со мной в согласьи с именем твоим!»
Вспомнил Хейр, что он зовется «добрым», и решил
Отплатить добром, – и Шерра с миром отпустил.
От меча его свободу Шерр едва обрел,
В радости из сада шаха он летел – не шел.
Но помчался кровожадный курд с мечом за ним.
Голову срубил злодею он мечом кривым.
Молвил курд: «Хоть мыслит благо добрый Хейр, но ты
Зло. Да будут двери ада злому отперты!»
Труп обшарив, в поясе он сразу отыскал
Те два лала, что Хейра Шерр в степи украл.
Взял и отдал самоцветы Хейру и сказал:
«Лалы к лалу воротились!» Шах поцеловал
Курда верного и возблагодарил его,
Теми ценными камнями одарил его.
И потом к своим зеницам пальцы приложил,
Молвил: «Мне ты самоцветы эти подарил;
Воротил глазам незрячим ты желанный свет.
За твое добро достойной платы в мире нет!»
И устроилось счастливо все, как Хейр хотел.
И народ благодеянья от него узрел,
Ибо в той стране, где правду властелин хранит, –
Тёрн плодами делается, золотом – гранит.
Серебром – железо станет, шелком – власяница.
Для добра людей у Хейра ожили зеницы.
Справедливость – нерушимый был закон его,
Потому неколебимым был и трон его.

Касыды, газели и лирические фрагменты

Спустилась ночь: Явись, Луна, в мой дом приди на миг!
Душа желанием полна, – о, погляди на миг!
Ты жизни плещущей родник, исток существованья,
Недаром я к тебе приник, – прильни к груди на миг!
Не ненавидь, не прекословь, дай мне немного счастья!
Смотри, как жадно бьется кровь, – к ней припади на миг!
Верь этим благостным слезам, и, если я отравлен,
От черной немочи, бальзам, освободи на миг!
Зачем ты пляшешь на ветру, изменчивое пламя?
Будь благовоньем на пиру и услади на миг.
Но смоль волос вокруг чела – тогры крылатый росчерк.
Я раб, султаном ты пришла, – так награди на миг!
Перевод П. Антокольского
* * *

Мне ночь не в ночь, мне в ночь невмочь, когда тебя нету со мной.
Сон мчится прочь, сон мчится прочь, беда в мой вступает покой.
Клянусь, придет свиданья час: пройти бы не мог стороной.
Клянусь я мглою кос твоих, уйдешь – и охвачен я мглой.
Не мне ль нестись к тебе одной, стремиться могу ли к другой?
Тебе ль искать подобных мне, – не тешусь надеждой пустой.
Сравнись со мной – величье ты, вглядись – никну я пред тобой.
Сравнюсь с тобой – не прах ли я? Все клады в тебе лишь одной.
Нет глаз, чтоб видеть мне твой лик, мне радости нет под луной.
Нет ног – поспеть к тебе, нет рук, чтоб с жаркой сложить их
мольбой.
Забыла ты о Низами, владея моею судьбой.
Днем гороскопы числю я, в ночь звезды слежу над собой.
Перевод К. Липскерова
* * *

От сердца всю ночь мечтал мечом отрубить тебя,
Но поднял лицо рассвет – могу ль не любить тебя?
Я душу с твоей смешал, две нити в одну сплелись.
Лишь в жизни другой решусь с другой позабыть тебя.
Вот праздник, луна моя. Я праздничной жертвой пал.
Гадаю: твой лик велит с зарей разлюбить тебя.
Чапрак ты даруешь мне, накрой им лицо мое.
О всадник! Опущен меч. Не смею губить тебя.
Дары на пирах дарят. Я жемчуг слезы моей
В очах, как в ларце, замкну, чтоб им озарить тебя.
Известен обычай твой влюбленных терзать сердца
Но сердце крови полно, боюсь обагрить тебя.
Сквозь очи я влагу лью, чтоб с новых путей твоих
И пыль Низами омыть, чтоб в сердце убить тебя.
Перевод В. Успенского
* * *

Луноликая сквозь прорезь полотна вошла ко мне.
Разрешились все сомненья, раз она пришла ко мне.
Щек бутоны увлажнились, спал покров с луны лица;
Быстро шла, страшась нескромных, и бледна вошла ко мно
Та жемчужина, чья прелесть не дает отвесть очей,
Точно с глаз моих скатилась, – так нежна пришла ко мне.
Без свидетелей на ложе мы покоились вдвоем,
Пробудясь, вбежало счастье: ведь луна зашла ко мне!
Говорит: идти хочу я, что возьмешь с меня в залог?
Я в ответ: возьму лобзанье, – ты одна вошла ко мне,
Но едва дошло до дела, в сердце пламень запылал,
От слезы, что влагой жизни, как волна, прошла по мне,
Головою Ширваншаха клясться будет Низами,
Что подруга этой ночью в чарах сна сошла ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112