А ведь к пенсии он был уже совсем большим чином. Сей факт чрезвычайно расстраивал Веронику. Она-то рассчитывала, что райская жизнь будет всегда. Конечно, отец тогда получил огромную пенсию, он имел связи. Но всем известно, что случилось с пенсиями во времена галопирующей инфляции. А связь с ничего из себя ныне не представляющим пенсионером – кому она нужна?
Ну почему, почему отец не отхватил себе в собственность дачу в ближайшем Подмосковье, а честно сдал ее государству, когда выходил на пенсию? Почему он не брал взяток и не накопил достаточно денег, чтоб она, Вероника, могла бы открыть свое дело? У них осталась только прекрасная квартира в самом центре Москвы, и больше ничего. Правда, квартира действительно была прекрасная, за нее всякие риэлторские фирмы, вечно рыщущие в поисках, что бы еще купить или продать, предлагали многие сотни тысяч долларов.
Конечно, они могли бы продать эту квартиру и купить себе что-нибудь поменьше, а на оставшиеся деньги открыть бизнес. Но отец уперся. Квартира моя, хочу жить здесь до скончания века.
Так осталась Вероника один на один со своими проблемами и маленьким сыном от сокурсника, уехавшего на Запад, как только открыли границы. К этому времени Вероника была кандидатом наук и проводила опыты в химической лаборатории. Работа была не пыльная и не опасная. И для недавних социалистических времен довольно денежная. Но времена изменились. Опыты Вероникиной лаборатории больше не нужны никому. Голодные ученые разбежались кто куда.
Вероника пыталась зарабатывать деньги, подвизалась одновременно агентом в риэлторской фирме и в одной из нахлынувших на страну косметических фирм. В инофирме условия были такие: вовлечь как можно больше желающих работать, и тогда ты достигаешь иной ступени, на которой гребешь сильно больше. Вероника, с ее уверенностью в собственной значимости и таланте убеждать клиентов, конечно, могла бы достигнуть в этой фирме и самой высокой ступени, если бы ей не подвернулось кое-что получше.
Однажды она поймала себя на мысли о том, что всех, абсолютно всех своих знакомых, в том числе старых и новых друзей, она рассматривает только с одной точки зрения: могут ли они продать или купить квартиру, а также могут ли себе позволить дорогую косметику или же пойти работать эту косметику продавать.
Тут бы ей и остановиться. Посмотреть на все вокруг юмористическим взглядом и расслабиться. Но у Вероники был сын. Она хотела дать ему все. По крайней мере, не меньше, чем давали ей в детстве ее родители. Однажды она упрекнула отца:
– Ты думаешь только о себе. Что ты можешь дать внуку?
– Свою любовь, – ответил отец.
В былое время Вероника прослезилась бы и кинулась бы на шею отцу, которого так любила в детстве. Но теперь она была в бешенстве. «Старый дурак, – подумала она. – Кому в наше время нужна любовь без денег».
Короче, так и носилась бы по Москве несчастная Вероника, высунув язык, ища клиентов с квартирами или излишними морщинами, если бы однажды ее не познакомили с Лилией Константиновной, которая вдруг решила испробовать на себе чудодейственные косметические средства. Впрочем, если бы не было Лилии Константиновны, нашлась бы для Вероники и другая такая же дура. Кто ищет, тот всегда найдет. Мази и кремы Вероника приносила Лилии Константиновне на дом, где и познакомилась с ее мужем, Александром Александровичем Бурмистровым. Она поняла, что отношения между супругами не безоблачные, что Бурмистров готов на все, лишь бы избавиться от ненавистной жены. И поняв это, свой шанс Вероника не упустила.
19
Конспиративная однокомнатная квартира, на профессиональном жаргоне «кукушка», на которой Никита и его коллеги встречались со своими агентами, находилась на третьем этаже неприметного дома в Большом Колокольниковом переулке на Сретенке.
У Никиты вошло в традицию приезжать раньше минут на пятнадцать, чтобы привычно проверить, нет ли хвоста. И на этот раз он приехал раньше и, зайдя на кухню, обнаружил там банку с растворимым «Нескафе-классик». Кто-то из ребят оставил. Никита вскипятил чайник и выпил кофе.
«Нет, это подделка, – подумал он. – Какой же это „Нескафе“?»
Он еще какое-то время порассуждал про себя об огромном количестве нечестных дельцов в российском бизнесе и пожалел о том, что в сутках не сорок восемь часов, чтобы всех их поймать. Ровно в девятнадцать раздался звонок. Никита посмотрел в глазок и открыл дверь.
– Здравствуйте, Любовь Петровна. Проходите.
Любовь Петровна, женщина лет тридцати шести, вошла в прихожую.
Отворот ее строгого синего костюма известной английской фирмы был украшен подарком Тарчевского – брошью белого золота с алмазной крошкой. Женщина села в кресло рядом с окном и нервно поправила прядь. Ее волосы освещались солнцем и отливали золотом. То ли этот поганый кофе на него так подействовал, то ли еще чего, но Никита вдруг ощутил некие давно забытые чувства и на секунду замер, подумав, что хорошо бы сидеть вот так вечно и ничего не говорить. Но тут же опомнился. Чтоб отогнать нерабочие мысли, он произнес:
– Хотите я угощу вас кофе?
Такой поворот событий удивил Любовь Петровну. Он никогда раньше не угощал ее кофе. Всегда был предельно сух и деловит. Правда, раньше никто и не убивал ее непосредственного начальника.
Орел вернулся через пару минут с двумя чашками поддельного «Нескафе».
– Вы уже знаете об убийстве Тарчевского?
– Еще бы. Вся фирма стоит на ушах.
«Она не поправила меня насчет убийства», – подумал Никита.
– Так вы тоже считаете, что он не мог покончить с собой? – спросил он вслух.
– В третий раз сегодня отвечаю на этот вопрос, – сказала Любовь Петровна и покосилась на кружку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89