Та сноровисто придержала его рукой, попробовала ногтем фотографию и хихикнула:– Документик фальшивый.Приезжий выдернул удостоверение, отступил.– Вы меня оскорбляете при исполнении служебных обязанностей! – рявкнул он.– Всем вы хороши, вот только манеры, манеры… Настя, телефон!Тотчас под левой рукой хозяйки возник аппарат.– Я ведь могу легко проверить, – она опустила ладонь на трубку.Не хотелось Приезжему устраивать побоище с двумя бабами, ох, не хотелось. Чутье подсказывало ему, что Прахова что-то знает, чего угрозыску не сообщила. Однако какую игру ведет старуха сейчас?– Мадам, – пригасив тяжелыми веками полыхание кавказских глаз, произнес он умиротворяюще, – вы только отнимаете у меня драгоценное время!Прахова, пристально наблюдая за гостем, на ощупь набрала 02.– А ну прекрати свои штучки, старая стерва! – скинув все личины, волчьим приисковым голосом приказал он.И двинулся к Праховой, готовый уже ко всему ради поставленной задачи… Но только не к тому, чтобы увидеть нацеленный на него пистолет.Крайнее изумление Приезжего и победительное торжество Праховой заполнили наступившее молчание. Но вот она насладилась эффектной сценой и нарушила паузу:– Сядьте на место, голубчик, и поговорим о деле. Миркин работал на меня.– О-о-о!.. – произнес Приезжий, веря и не веря.– Люблю отчаянных молодых людей, – причмокнула Прахова. – Доля риска разнообразит жизнь.Зазвонил будильник, Приезжий вздрогнул.– Садитесь, садитесь, это гомеопатия.Он сел, настороженно следя, как старуха, отложив пистолет, принимала свои крупинки.– Вы верите в гомеопатию?– Извините, мадам, я верю только в себя и в наличные деньги.– Стало быть, и в меня не верите?– Я показал вам удостоверение, которое вы сочли фальшивым. Вы мне – пистолет. Этого достаточно для обоюдного доверия?– Возможно, вы считаете, что милиция выпросила в музее бельгийский браунинг, всю эту обстановку и меня в придачу и решила перед арестом устроить вам маленький розыгрыш? Ай-яй, такие умные глаза и такие глупые мысли…Приезжий рассмеялся:– Уговорили… Мадам, я у ваших ног!– Очень мило. Кстати, меня зовут Антонина Валериановна. А вас как величать, «товарищ Пархоменко»?– Что в имени тебе моем? Как сказал какой-то поэт. По-моему, дело сказал… Зовите Володей.Параллельно светской болтовне ум Приезжего впивался в новую загадку: кто она? перекупщица или матрасница? От этого зависела цена.Матрасниками называют ту разновидность купцов, которые просто скупают и накапливают, накапливают – ради самого накопительства.Пожалуй, матрасница, думалось ему. Только нетипичная. Матрасник – скряга, лишней копейки не потратит, порой только что не нищенствует. Прахова же явно жила припеваючи.– Володя… Владимир… – раздумчиво пробовала Прахова на язык. – Лучше Вольдемар, согласны?– Как вам больше нравится.– Вы когда-нибудь бывали у Бориса? Не помню, чтобы я вас видела.«Вольдемар» уже не имел нужды скрытничать:– Мы с ним не были знакомы.– А-а, значит, кто-то был между?– Да, болтался один – с дырявой головой.– Эти длинные цепочки, Вольдемар, довольно опасны. Всегда найдется слабое звено.– От посредников не избавишься, Антонина Валериановна. Нас с вами напрямую свел только случай.– Будем надеяться, счастливый. Хотите кофе?Приезжий хотел. И Настиными заботами был вскорости доставлен сияющий кофейник и все прочее для услаждения души. Атмосфера установилась почти семейная.– Вам у меня нравится?– Немного непривычно, – признался «Вольдемар», – Особенно потолки.– Да, голубчик, четыре метра двадцать сантиметров. Дом строил мой отец, когда-то семья занимала весь этаж. С семнадцатого – лишь эту квартиру, а потом нас еще уплотнили. Вы небось и не слышали подобного слова?– М-м…– Теперь – лишь одна комната. Последний бастион, который и обороняем вдвоем с Настей.– Ей можно доверять?– О, абсолютно! Настя прекрасного происхождения. Ее отец был денщиком у атамана Дутова. Единственная родная душа. А у вас – семья, родители?– Никого. От прошлого – только пепел.– Бедный! Еще чашечку?.. И возьмите печенья.Печенья Приезжий взял, но занимало его другое:– Антонина Валериановна, давно вы это… по золоту?– После третьего мужа остались кое-какие знакомые, вот и занялась. Вы удивлены? Но не носки же мне вязать, как вы полагаете? – задорно тряхнула она головой.– Да, видно, не по вашей части… Честное слово, жаль, что поздно родился. С какой женщиной я мог быть знаком!– Без лести, Вольдемар, без лести! – погрозила Прахова пухлым пальцем, весьма, впрочем, довольная. – Что было, то прошло… Ах, Боже мой, как давно я в последний раз была в Париже!.. Но я еще там поживу! – как бы с угрозой кому-то повысила она голос. – Погуляю по Елисейским полям, подышу парижским воздухом!Приезжий опешил. Или старуха «того»? Она в Париже – бред собачий. Ему вспомнился Чистодел, грязная пивная. Пора бы тут закругляться, если Прахова действительно собирается взять товар.Хозяйка будто угадала его мысли:– Вы молоды и наивны, Вольдемар. Вы видели только то, что видели, и ничего другого. Думаете, то, что сейчас, – навеки? А?– Как-то не задумывался…Где тут задумаешься? Взял товар – отдал товар – деньги хозяину – парное себе – в любой миг жди напасти – готовься бежать или драться насмерть. Навеки – не навеки? Велика разница!– Напрасно не задумывались, голубчик. Я еще увижу – а вы тем более, – как весь этот сумасшедший дом развалится. И тогда мы окажемся на свободе и на высоте – те, у кого что-то есть!«Ну, понесло старуху!»Приезжий счел, что раскусил ее вполне – «парижская матрасница». Но отчасти Прахова выступала и «купчихой»: вольные расходы нет-нет да и вынуждали расстаться с увесистым мешочком – но уже в иных сферах, в элитарном обществе, куда ни Чистодела, ни какого-нибудь Мишу Токарева и в подъезд-то не пустили бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29