– А я-то радовался, что у меня следователь, с которым можно обо всем по-человечески…– Считайте, что у вас новый следователь, – и только теперь Пал Палыч поднял далекие-далекие от сочувствия глаза.Перед этим новым следователем Борис Миркин почувствовал себя до крайности неуютно и зябко замельтешил:– А что так? Простите… Случилось что-нибудь?– Многое. Что в корне меняет мое к вам отношение.Миркин напрягся в тоскливом ожидании.– Ознакомьтесь с актом экспертизы.Миркин прочел акт, утер разом взмокший лоб и – утопающий хватается за соломинку – забормотал прыгающими губами:– Но… здесь какая-то ошибка… Что можно обнаружить на совершенно чистых весах?!– Берут ватку, смоченную спиртом, протирают поверхности. Потом ватку сжигают и делают спектральный анализ золы. Доказательство бесспорное.Молча и безжалостно наблюдал Пал Палыч, как допрашиваемый барахтается в волнах отчаяния. Сейчас наступит миг, когда потребуется безупречным швырком перекинуть его в еще горший омут.– За песок – уже другая статья? – изнемогая, спросил Миркин.Вот оно! Знает он, знает, что полагается за шлих. Вопрос подготовительный, чтобы начать оправдываться: один раз, случайно, немножко, по глупости, честное слово…– Статья другая, – равнодушно подтвердил Пал Палыч. – Но не это сейчас для вас главное, – грозно, пудово.Кажется, удалось. Миркин обмер: что еще? какое главное?– Ведите подпись эксперта под актом?– Да…– Почитайте ее рапорт о происшедших накануне событиях.Миркин прочел раз, прочел второй, с трудом постигая смысл печатных строчек. «Достоевское» лицо его без ведома хозяина убедило Пал Палыча в совершенной неожиданности и ошеломительности читаемого.Это укрепило позицию Знаменского, ибо он стремился не дать допрашиваемому сообразить или попытаться выяснить, что срок за участие в хищении золотого песка неизмеримо больше, чем за похищение живого ребенка. (О, причуды соцзаконности! Американцы за «киднеппинг» без церемоний сажают на электрический стул!) А как раз на шантаже Кибрит Пал Палыч и целился прорвать защитную линию Миркина. И, пока тот читал и перечитывал рапорт, приметил участок для прорыва: в тексте – там, где описывались приметы преступников, – были две-три строки, на которые Миркин реагировал иначе, чем на все остальное.Тот наконец оторвался от печатных страниц, вскинул голову:– С ней что-то случилось?!.. Или мальчик?!..Пал Палыч забрал рапорт и экспертизу, сложил в папку, медленно завязал тесемочки, каждой секундой молчания усугубляя тяжесть неизвестности для Миркина.– Гражданин следователь! – взмолился тот.– Не имею права ответить, – сурово сказал Знаменский. – Служебная тайна.– Боже мой… Боже мой… – застонал Миркин и закачался на стуле, являя собой зрелище неподдельной скорби.Ледяной барьер в Знаменском слегка подтаял. Да, пожалуй, и пора уже было переводить разговор на более мягкие рельсы.– Думаете, мне сладко? – мрачно произнес он. – Эксперт… Зинаида Кибрит – из круга близких моих друзей, – фраза о двух концах: дополнительная угроза (я тебе за Кибрит голову оторву), но одновременно как бы и приглашение к человеческому общению.– О… – выдохнул Миркин и перестал качаться.– Самых близких, – подчеркнул Пал Палыч. – Вы были к кому-нибудь сильно привязаны?– Н-нет…Коротенькое это словечко сбило Пал Палыча.– Ни к кому не были привязаны? – озадаченно переспросил он.Миркин тоже как бы в минутном недоумении пожал плечами:– Да как-то… скорее всего, нет…– А мать?– Ну… относительно.Миркина тема явно не прельщала, а Знаменскому и вовсе некогда было заниматься человековедением.– Хорошо, – снова построжел он, – вернемся к шантажу.– Клянусь, я не имею ни малейшего отношения! Я бы никогда не стал, клянусь вам!– Кто эти люди? Назовите их.– Не знаю.– То есть как это «не знаю»?! Они мои друзья или ваши? Ради кого они вытворяют свои подлости? Ради Бориса Семеновича Миркина! Вашего ради отбеливания. И, пока молчите, вы – соучастник!– Да разве меня спросили? – Миркин гулко ударил себя в грудь кулаком. – Я бы им объяснил, что это безумие!– Кто они? – требовал Знаменский.– Дайте подумать.– Подумать, что выдать, а про что смолчать?– Гражданин следователь, не наседайте на меня так. Надо же сообразить… Человека, который приходил к эксперту, я не знаю. Никогда не видал, поверьте!– Верю. Но знаете того, кто болтал с мальчиком в подворотне.Миркин помолчал, вздохнул прерывисто:– Тут я могу предполагать… возможно, имел с ним дело… Но, честное слово, даже имени не знаю, только кличку… Чистодел.– У него вы и брали шлих?– Да… Один раз, на пробу!– У случайного, незнакомого человека? Неправдоподобно.– На свете много неправдоподобного, гражданин следователь.«Сколько раз, да сколько грамм, да почем – после все это, после!»– Не будем отклоняться.– Хорошо, я вам постараюсь объяснить. В этом деле все конспирируются. Прямо как шпионы! От вас – само собой, но друг от друга тоже. Товар идет из рук в руки, и в каждых руках должен остаться свой парное.– Ясно, ясно.– Ну вот. Если, допустим, Чистодел мне что-то продает, он ни за что не скажет, у кого купил. А то мы столкнемся напрямую, и товар мимо него уплывет, понимаете? А он бы тоже рад прямиком на моего купца выйти, чтобы лишние руки миновать. Потому каждый своего купца прячет и вообще вокруг себя напускает туман. Доверия друг к другу – от сих до сих, а дальше ни-ни!– Раз подобная секретность, тем более вы не связались бы с первым встречным. Кто его привел, рекомендовал?– Один старичок. А откуда выкопал – понятия не имею.– Что же за старичок?– Он до меня в киоске сидел. Ушел по старости, уступил мне точку в Столешниковом… и клиентуру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29