– Всего доброго.Вздохнул и вышел. Знаменский – следом: потянуло извиниться за Багрова и посоветовать подробно побеседовать с его женой. Но Костанди опередил советы:– Интересный какой человек. Очень несчастный… Мне повезло.Знаменский с симпатией пожал узкую горячую руку. Адвокатов он, честно говоря, недолюбливал – в целом. Хотя многих уважал. Но подобные Костанди попадались редко.– Защитники, полузащитники… – процедил Багров, когда Знаменский вернулся в кабинет. – От кого меня защищать, Пал Палыч? От меня самого если. А на суде все будет аккуратно, ясней ясного. Наломал дров – изволь к ответу.«На суде Костанди тебя, невежу, удивит, – усмехнулся про себя Знаменский. – Будет время – приду послушать».Он убрал папку с делом, сунул в карман авторучку, давая понять, что официальная часть разговора закончена.– Ну, вот и все. Багров… Так и простимся?Тот понял, что следователь ждет откровенной исповеди, но навстречу не пошел:– Сам горюю, гражданин майор. Я от вас худа не видел.– Вот вы меня напоследок и уважьте.– Чем?– Расскажите все по правде. Не для следствия, следствие закончено. Мне лично.Багров улыбнулся большим ртом.– Что же, завсегда приятно вспомнить… На Выхина, вы знаете, я большой зуб имел. Ну и порешил: устрою ему пятиминутку по-своему! Только он бригадиров собрал, я прицепил его прорабскую будку к бульдозеру – и прямиком ее к котловану. Развернул аккуратненько и поставил на самый край. В окошко не пролезешь, а в дверь – это с парашютом надо. Страху они хлебнули – будь здоров! Еще немного, и могли загреметь…– Я же не о том, Багров, отлично понимаете. Дремучая вы для меня душа. Может, рассчитывали остаться безнаказанным?– Да что я – маленький?– Не похоже. Тем более не верю я вашим объяснениям. Всерьез ненавидели прораба Выхина?– Для вас лично? Конечно, Выхин – просто так себе, вредный человечек. Куда его ненавидеть!– Вот видите, концы с концами и не сходятся. Знали, что придется расплачиваться, и все-таки устроили кутерьму! А вдруг бы грунт действительно пополз?– Там пенек еловый я приметил, – подмигнул Багров, – он держал. А вообще вся затея сглупа.– Я примерно представляю себе, что такое дурак. Картина иная.– Спасибо на добром слове… Ну, может, со зла. Этак вдруг наехало… Сколько б ни врали, а русский человек работать умеет. Если пользу видит. Но когда дорогу кладем абы как, ради квартальной премии начальникам – захочешь работать? И во всем сущая бестолковщина. Круглое велят носить, квадратное катать. Гравий с бетоном – на сторону. Лет через пять от трассы одни ухабы останутся. А, что толковать!..– И приписки небось.– Да где без них, Пал Палыч? На приписках нынче земля стоит.Оба помолчали. Вроде и вязался откровенный разговор, но ответа на вопрос Знаменского не было.– Однако, Багров, не Выхин же придумал круглое носить, квадратное катать. Он вот удивляется: понятия, говорит, не имею, чего на меня Багров взъелся!– Тогда одно остается – спьяну накуролесил.– Думал я, – серьезно и как бы советуясь с Багровым, проговорил Знаменский. – И опять не выходит. Уж очень точно вы с этой будкой: поставили тютелька в тютельку над котлованом. Еще бы сантиметров тридцать – и ау.– Это да, – с гордостью кивнул Багров. – Сработано было аккуратно.– И непохоже, что вы хоть теперь раскаиваетесь.– А чего раскаиваться? Потеха вышла – первый сорт! Вы бы поглядели на Выхину рожу! Он ведь о своем авторитете день и ночь убивается, и вдруг такая оказия!– Так, – все силился протолкаться к правде Знаменский. – Не спьяну, значит. Да и выпили вы по вашим меркам не очень.– Грамм двести и пивка. Бывало, чтоб забыться, втрое больше принимал, и то не всегда брало.– Багров, от чего забыться? Расскажите, право. Вам теперь долго-долго не с кем будет поговорить.Багров крепко, кругами потер лицо; стер наигранное веселье. Взгляд отяжелел, налился тоской. Он упер его в пол.Неужели так и уйдет неразгаданный? Костанди сказал «очень несчастный». Он что-то учуял особое. А Знаменский не понимал… Нечего делать, не всякое любопытство получает удовлетворение. Кнопка под рукой, пора вызывать конвоира.Но Багров вдруг вскинул голову и спросил быстро, боясь, видно, передумать:– Вы, Пал Палыч, женаты?– Нет пока.– Считайте, повезло.– Да?.. – вот уж чего тот не ждал. – Мне ваша жена показалась чудесной женщиной. И она так тяжело переживает…Багров оживился:– Переживает? Вот и распрекрасно! Пусть переживает. А то вздумала меня тремя сутками напугать!– Ну и ну… – опешил Знаменский.Понял он наконец: Багров решил «доказать» жене. Виданное ли дело?! Ну была бы мегера, а то женщина редкостная, светлая какая-то. Да и красивая – тихой, страдательной красотой. О муже говорила просто и грустно, и ни слова осуждения. И ей-то в пику навесить себе срок?..– Выходит, назло своему хозяину возьму и уши отморожу?– Ничего, мои уши крепкие. А ей урок на всю жизнь. Все я был, видите ли, нехорош! Ну, пил, и что? Под заборами не валялся, всегда на своих ногах приходил.– Неотразимый аргумент! Вы, по-моему, изрядный самодур, Багров.– Такой уродился. И давайте, Пал Палыч, без педагогики. Еще не хватает про печень алкоголика и прочее. Дома уже вот так! – показал ладонью сколько достал выше головы. – Как мужа с работы надо встретить? Первое дело – лаской. А она? Опять, говорит, приложился. И всех слов. Шваркнет на стол яичницу с колбасой! губы в ниточку – и на кухню, посудой греметь… Сижу, жую… Дочка в учебники ткнулась, будто меня вовсе нету. Иной раз плюнешь – и спать. А то посидишь-посидишь в такой молчанке, да и грохнешь кулаком об стол! Будет кто со мной говорить или нет? До какой поры мне ваши затылки разглядывать, так вас перетак?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32