Присев на край мраморной чаши фонтана, тряхнула рассыпанными по плечам волосами и, повернувшись в сторону Патова, пропела для него одного:
В расплавленных свечах
Мерцают зеркала…
С наступлением осени у Тарана в душе всегда возникало чувство щемящей тоски и какой-то неясной тревоги. И было оно настолько сильным, что иногда хотелось бросить все и, снявшись в одночасье с насиженного места, сесть в поезд и катить вслед за уходящим летом. Почему это с ним происходило именно осенью, он и сам себе не мог объяснить. Да и не пытался. Знал только, что все обиды, нанесенные ему жизнью, приходились почему-то на осеннее время…
В такие дни Таран приезжал на своем стареньком «жигуленке» к реке и подолгу сидел на обрывистом берегу, слушая печальный звон колоколов прославленного храма. Иногда приезжал один, чаще – со своим другом Витьком, которому сладкий кусок тоже нечасто перепадал в жизни. Где-то здесь, на одном из крутых спусков, тысячу лет назад принимала первое крещение дремучая Русь, полагавшая в своей святой простоте, что после этого нехитрого обряда ее внуки и правнуки будут жить чисто и безгрешно. Кто-то, возможно, так и жил… Лично ему казалось, что он проводит незапланированный четвертый раунд, который длится бесконечно долго, и судья, следящий за временем, почему-то не торопится бить в гонг, чтобы остановить, наконец, этот изнуряющий бой.
– В монастырь, что ли, уйти, к ядреной матери? – спросил как-то Таран своего друга, слушая печально-тягучий перезвон колоколов, плывущий над вечерней рекой.
– Я уже думал… – безучастно отозвался сидевший рядом Витек.
– Ну и что?
– Ничего… Ну побудешь месяц-два, а потом или сбежишь, или повесишься. Тоже мне занятие, – презрительно сплюнул Витек на жухлую траву, – каждый день лазаря тяни.
Встал, расправил затекшие мускулы и спросил:
– Пиво доставать?
– Давай, – согласился Таран. – Выпьем да поедем, а то этого звона наслушаешься…
Галей пошел к машине за пивом, а когда вернулся к товарищу, с удивлением увидел, что возле Тарана пристроился какой-то долговязый мужик с бутылкой «Пшеничной» в руках. Одет прилично и на алкаша не похож.
– Дай ему стакан, Витек, – распорядился Таран, с завистью поглядывая на красочную этикетку семисотграммовой бутылки.
Полный стакан водки незнакомец опрокинул в себя без видимых усилий. Не спрашивая разрешения, открыл зубами пиво и прямо из горлышка отпил несколько глотков.
– А это – вам, – кивнул он на остаток водки.
– Да мы пивка немного попьем и поедем, – стал отказываться Таран. – Я за рулем… И денег мы с собой не захватили.
– Обижаешь, кореш… кому ж ее оставлять? – спросил долговязый. – У меня доза – стакан. Больше не пью.
– Если доза – зачем такую бутылку брал? – вмешался в разговор Витек.
– В другой таре, не продавали, – пояснил незнакомец. И, протянув водку, попросил: – Пейте! За знакомство… Лехой меня зовут.
Выпили за знакомство. Звон колоколов стал мягче и не таким тягостным.
– Ну что, «кум» вас мотает до сих пор? – равнодушно спросил Леха, дымя сигаретой.
– Какой кум? – не понял Таран.
– Да следователь, – лениво пояснил тот.
– А-а-а… А ты откуда знаешь? – насторожился Таран.
– Пахан поручил присмотреть за вами, вот и знаю.
– Григорий Петрович, что ли? – догадался Толик.
– Он самый… – пустил струйку дыма долговязый.
– «Поручил присмотреть…» – зло повторил Таран. – Скажи ему, если я его встречу, голову за Саньку оторву! – пообещал Таран.
– Зря… – спокойно сказал Леха. – В нашем деле всякое случается. Он не виноват, что так вышло. И посчитался за это… Двух за
одного. А поговорить с вами он не мог, потому что слежки опасался. Чего ж самому в капкан лезть и вас тащить? А вы молодцы: не раскололись! – похвалил их Леха.
– Подписку с нас взяли… о невыезде, – уныло сообщил Витек.
– Это ерунда! – ободрил их новый друг. – Я их в жизни столько давал, что и считать перестал. Или ты хотел к бабушке в деревню съездить?
Вытащив из внутреннего кармана пиджака тугой бумажный сверток, он положил его на землю рядом с Тараном и сказал:
– Это вам велели передать. Там три тысячи. Столько, сколько вы должны были взять в магазине. Только не шикуйте! – строго предупредил Леха. Иначе враз сгорите! Ну я пошел. Как-нибудь встретимся еще…
Небрежно отряхнул брюки от прилипших травинок, огляделся по сторонам и на прощание посоветовал:
– Если следователь еще будет приставать, держитесь старой сказки. Надоест слушать – отстанет.
Леха подцепил носком туфли пустую бутылку, отшвырнул ее далеко в сторону и, пока друзья смотрели, как она, кувыркаясь и поблескивая в лучах вечернего солнца, катится по откосу вниз, исчез за ближайшими кустами.
Своему доверенному человеку, поставленному проследить за рестораном «Уют», Патов назначил встречу у себя дома. В больнице тот не работал, слежка за ним наверняка не велась, и к кому из жильцов этого подъезда он пришел в гости, сразу не определишь: девять этажей вверх и на каждом четыре квартиры. Поэтому и дверь на условный звонок открыл сразу и без опасений. Гостя усадил к окну, возле письменного стола, а сам расположился в углу комнаты возле журнального столика.
– Домой после закрытия ресторана всегда уезжает одна, – докладывал Патову доверенный о Клаве. – Иногда на такси, иногда чья-то «Волга» ее забирает. Номер я записал. Живет в городе, вот адрес, – положил он на стол листок из блокнота. – Там и номер машины… Квартира однокомнатная. Фамилия ее Стайко. На ночь с ней никто не остается.
– Это все? – разочарованно спросил Патов.
– Про нее – да.
– А про кого еще что есть? – встал с места Виктор Георгиевич и подошел к столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40