– развеселился хозяин квартиры.
– Выбирай любое, – разрешили друзья пострадавшего, – только чтоб не попал в тюрьму.
– Ну так в сумасшедшем доме сидеть будет! Это что, лучше тюрьмы?
– Лучше! – с глубокой убежденностью ответили гости. И далее повели разговор так, словно уже все было решено: – Дашь ему отдельную палату, посидит человек, подумает, а потом, через год-полтора, ты его выпишешь по просьбе родственников. Уедет домой, тут и знать об этом никто не будет. Так адвокат сказал… Он нам и адрес твой дал.
– А адвокат подумал, в каком помещении потом буду сидеть я: в отдельном или общем?
– Будешь сидеть в своем кабинете, – негромко, но внушительно сказал один из них. – Как думаешь, почему именно к гебе направят нашего товарища? Разве мало в этом городе других врачей?
И тут до Патова дошло, что прежде чем идти к нему, эти друзья уже уладили и обговорили все детали с теми людьми, от которых зависел благополучный исход дела. Он – последняя ступенька, поднявшись на которую, они откроют через время своему другу дверь на свободу. И если он им сейчас не уступит… Может, его предшественника и сняли с должности главврача за его излишнюю принципиальность? Чтобы проверить свои сомнения, Патов спросил:
– А если я не соглашусь?
– Ну что ж, – пожали плечами гости. – Наш товарищ все равно будет в больнице. В другой. Этого хотим не только мы. Но в этой больнице ему было бы лучше. И другим спокойнее. И тут же объяснили: – К тебе и этой больнице больше доверия.
– Если я даже соглашусь, – после некоторого раздумья сказал Виктор Георгиевич, – мне его придется сделать действительно больным на некоторое время.
– А это не опасно? Он потом выздоровеет? – забеспокоились южане.
– Полностью! – заверил он их. – Но не сразу… У него будет ретроградная амнезия. Он потеряет память… Забудет обо всем. Этот диагноз подтвердит любой психиатр, который будет участвовать в консилиуме. И пусть его тогда допрашивают, о чем хотят. Он все равно ничего не скажет. Если б даже и захотел…
Вся эта медицинская терминология была для гостей пустым звуком, но они верили ему и потребовали, чтобы Патов сразу же назвал фамилии тех врачей, которых бы он хотел видеть в составе консилиума.
– Мы сами позаботимся о том, чтобы их туда включили, – заверили гости хозяина квартиры, – Теперь скажи: сколько стоит твой труд?
На этот вопрос Патов ответить не смог. Уж слишком необычен был предмет торга, да и определенной рыночной цены он не имел. Южане сами предложили цену, и была она так велика, что он только согласно кивнул и коротко сказал:
– Пусть направляют… Сделаю, что смогу.
С тех пор прошло много лет. Виктор Георгиевич давно защитил кандидатскую, квартира у него теперь трехкомнатная, хоть и живет в ней один, а за городом, в сосновом бору, затаилась небольшая, двухэтажная дачка. Отличное место для встреч с друзьями.
А с друзьями из Средней Азии связи настолько окрепли, что рвать их – если только в этом возникнет необходимость – придется с кровью. Спецхранилище для лекарств имеет в одном месте двойные глухие стены, промежуток между которыми заполнен кипами первосортных каракулевых шкурок, которые идут на шапки и воротники в кооперативных мастерских. И вход в этот тайник знают только несколько человек, а принадлежит он его бывшему пациенту, страдавшему потерей памяти.
Магазин «Восток» только прикрытие надо же где-то встречаться всем этим кооператорам, договариваться о получении следующей партии каракуля, делить без помех прибыль и намечать планы на будущее. Да и подарки нужным людям удобнее делать через магазин. Его бывший клиент не забывал своих благодетелей и время от времени присылал дорогие вещи. Так, на всякий случай… Ведь здесь находился филиал его обширного дела. Вот и недавно прислал три шкуры снежного барса по накладной, в которой они числились как «шкуры дикой кошки». Хороши кошки! Тысяч на тридцать, наверное, потянут. Как раз хватит на женскую шубку. Но у той женщины, которая ее будет носить, никто не спросит, где она ее купила и сколько она стоит. Не осмелятся… А для тех немногих, кто может задать этот вопрос, есть в магазине накладная и в ней проставлена цена: семьдесят рублей штука. Никто сейчас не хочет рисковать: даже люди с высоким служебным положением. К тому же они не обязаны разбираться в мехах! И их не касается запрет на добычу снежного барса: это кооператоры должны думать, можно ли покупать эти шкуры у охотников? Мало кто знал, что Валерий Борисович был в этом магазине второстепенным лицом, ширмой, связующим звеном между Патовым и кооператорами. А фактическим его главой был старший продавец Анатолий Иванович Шуртов. Это он через подставных лиц закупал на огромные суммы ювелирные изделия, золото, антиквариат и отправлял все это в Среднюю Азию. Только для скупки валюты у иностранных туристов специально держал в Крыму несколько человек. Так что перемещать Шуртова с этого места на должность директора магазина было неразумно.
Человека этого Степан Фомич заметил еще на остановке пригородного автобуса. Высокий, с короткой, выгоревшей на солнце прической, светлая рубашка «в арифметику» туго обтягивала литые мускулы. Держался он все время в стороне от толпы ожидающих. Часто курил, еще чаще без нужды посматривал на часы. «А вот рукава напрасно закатал, – подумал Степан Фомич, – сейчас картинки не в моде. Выставил, дурак, всю биографию: и как зовут, и когда родился». Но держался мужчина спокойно и даже уверенно. Значит, гулял по чистой и «засветиться» не боялся. Сел он в один автобус со Степаном Фомичом и вышел вместе с ним у грунтовой развилки дорог, ведущих в два села.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40