— Сюда! — Гималаев тихо свистнул. — Мы близки к цели.— С чего это ты так оптимистично смотришь на жизнь? — У Андронова зуб на зуб не попадал.Гималаев посветил на светлую «восьмерку», припаркованную у одной из парадной. Под задним стеклом пластырем был прилеплен прямоугольник бумаги: «Продается ВАЗ-2108 1995 года т. 316-42-91, Парамонов Вадим Вадимович. Вечером».— Телефончик-то наш.— Имя тоже мы слышали.— Нашел, — подошел Дронов. — Вон та парадная, третий этаж.Дверь тоже пришлось изучать в свете фонаря — на улице и то было светлее. Судя по количеству звонков, в коммуналке было комнат семь. Небольшая для этого района квартира. Максаков и Гималаев встали перед дверью. За ними Андронов и остальные. Игорь уверенно надавил кнопочку под табличкой «Парамоновы». Внутри квартиры раздалась соловьиная трель. Тишина давила на уши. Никакой реакции.«Четыре утра. Самый сон», — подумал Максаков.Имитация птичьего голоса снова вспорола темноту. Где-то глубоко скрипнули полы. Загремел засов второй двери.— Кто?Каждый из оперов, кто изобретает новый способ войти в адрес, достоин памятника.— Вадим Вадимович? — подал голос Игорь. — Это из милиции. У вас была автомашина ВАЗ двадцать один ноль восемь?— Что значит «была»?Захрустели замки. Опять сработало.— Что значит «была»?— Тихо! — Максаков, показав удостоверение, оттеснил внутрь квартиры высокого мужчину в халате.Остальные просочились следом. Хозяин едва не уронил с лица большие круглые очки.— Что…— Тихо! — угрожающе повторил Максаков и показал пистолет. — Уголовный розыск. Гена где?— У себя. — По лицу Парамонова было видно, что он ничего не понимает.— Где его комната?— Третья.— Справа? Слева?.— У нас все справа.— Марина, посмотри за ним.Они двинулись по темному коридору, боясь налететь на тумбочки, столики, велосипеды. Горящее бра осталось в прихожей. Стало темно. Максаков считал двери. Первая. Тяжелый больной храп. Вторая. Детское бормотанье во сне. Третья! Все замерли. Изнутри в щель пробивался свет. Кто-то кашлянул и чем-то зашуршал.«Пятый час, — подумал Максаков. — Чем он занят?»«Моторола» в кармане разразилась громким пиликаньем.«Черт! Черт! Черт!»Его словно током дернуло. Внутри загремело. Одновременно с Гималаевым они врезались в дверь.Уже потом он подумал, что если спросить, какая комната у него в квартире спальня, то он ответит — «первая слева», хотя первая слева дверь ведет в туалет. Парамонова спрашивали про комнаты, а не про двери. Он и ответил правду, совершенно упустив ванную. Это вышло боком маленькому курчавому мужику, который удобно расположился в теплой воде со «Спорт-Экспрессом» и бутылочкой «Невского». Увидев в проеме резко открывшейся двери незнакомцев с пистолетами, он ойкнул и ушел под воду. Газета с шуршанием слетела на пол. Плескалась потревоженная вода. Мужик не всплывал.— Твою мать! Вырубился! — Максаков сунул ствол в кобуру и кинулся спасать потенциального утопленника.Игорь помогал. Мокрая кожа скользила под пальцами. В узком пространстве они мешали друг другу. Бутылка упала и с грохотом разлетелась о бетонный пол.— Егорыч в угольной гавани работает, во вторую смену, — бубнил сзади Парамонов. — До утра отмокает, потом спит. Удобно. Ночью-то ванная никому не нужна.«Утопленник» открыл глаза и безумным взглядом обвел окружающих. Его аккуратно посадили. Максаков вздохнул и грустно посмотрел на мокрые по локоть рукава пальто.— Дядя Вадик! Что случилось?В коридоре стоял рослый, бритый наголо парень в трусах и тельняшке. Андронов незаметно сделал шаг ему за спину.— Гена?— Ну Гена.— Уголовный розыск. Поедешь снами.Максаков готов был поклясться, что лицо парня дернулось в паническом страхе.— Денис, Марина, возьмите понятых и сделайте осмотр комнаты. Ты ведь не против, Гена?Спускаясь по темной лестнице, он вспомнил про «моторолу».— Вениаминыч! Ты меня искал?— Ты где пропал? — Лютиков явно нервничал. — Почему не отвечаешь?— Занимаюсь спасением утопающих.— Чего?— Да ничего. Что случилось?— Надо срочно подъехать в вытрезвитель на Синопку. Там сложная ситуация.— Без меня никак? У меня тут подозреваемый по Днепропетровской.— Боюсь, что никак. Там якобы деньги у мужика ушли.— Блин! — Максаков ненавидел разгребать по дежурству эти постоянные вытрезвительские проблемы. — Много?— Десять тысяч баксов! 24 До РУВД ехали как сельди в банке. Стиснутый на заднем сиденье Гена угрюмо молчал. Он вообще был немногословен. Не спросил даже, зачем и куда его везут. Максаков уже на девяносто процентов был уверен, что они попали в точку и Ляпидевский — тот человек, который им нужен, но он также хорошо знал, что это все только начало, что уверенность в уголовное дело не подошьешь и что при умной позиции Ляпидевский имеет все шансы соскочить и помахать им ручкой. Когда все вылезли, он придержал за рукав Гималаева.— Игорь, я в «трезвак» смотаюсь. Там какая-то заморочка. Сердцем чую — это он. Попробуйте его заплющить. Если не сможем, то… Впрочем, чего я тебя учу.Гималаев задумчиво кивнул.— А на джинсах у него кровь, — неожиданно сказал он, — причем свежая. И на руке ожог.Максаков улыбнулся ему и тронул машину. Игорь всегда работал обстоятельно, от элементарного. Именно поэтому он был лучшим из всех, кого Максаков знал. Да и из всех, кого не знал, тоже.Вытрезвитель располагался в низеньком грязном флигеле, стоящем в третьем дворе, если считать от индустриальной Синопской набережной. Асфальт на подъезде к нему был изувечен так, словно двор подвергся авианалету. На одном из ухабов машина подпрыгнула, и двигатель вдруг резко сбросил обороты. Максаков чертыхнулся и потянул подсос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44