Похоже, из-за бороды ему было особенно жарко.— Артура, похоже, Гриня плющит. Сегодня на «сходняке» визжал, что снимет. Громкая связь случайно включилась.Под Гриней, естественно, подразумевался начальник РУВД Григоренко. Ледогоров усмехнулся. Сговорчивость Вышегородского нашла объяснение. Для зама по УР на грани понижения в должности хорошее раскрытие отдела — палочка-выручалочка.— Спасибо, — Югов пошел к выходу.Из соседнего кабинета появился протирающий очки Мальцев. Ледогоров вспомнил о завтрашнем обыске.— Андрей, молсешь завтра с ранья с задержанием помочь?Тот помялся секунду.— Ну да, конечно.— Тогда в семь, у входа в отдел.— Хорошо.На улице видно стало совсем мрачно. Было уже не разобрать, где темнота, а где дым. Откуда-то налетел порывистый ветер. Спертый воздух, казалось, гудел, как поверхность барабана после удара палкой. Тяжело дыша, на этаж поднялся Полянский.— Ну и духота! Мрак! Гроза идет с севера.Ледогоров кивнул.— И слава богу. Привез?— Конечно. Подпись прокурора, печать. Все по закону.Оба закурили.— Господи, уже скоро восемь.— Темнеет-то как. А неделю назад белые ночи еще были.— Завтра вставать спозаранку. Следак допрашивает еще?— Да. Надо дождаться. Проконтролировать, все ли нормально Вася сказал.Полянский откинулся на стуле.— Иди. Я дождусь. У тебя же Юлька дома.— А ты? Может, ужинать к нам?— Не, я куплю литр молока, батон — и спать.— Точно?— Точно.— Спасибо, старый.— Сочтемся.Где-то далеко, в районе Гражданки, ударили первые раскаты грома.
* * * Ливень уходит к югу, затихая теплым шуршанием за чередой остывающих крыш и поглощая, растворяя в себе надоевшие за день запахи дыма и гари.— Пообещай, что будешь осторожен!— Я уже обещал.— Еще!— Обещаю.Она гладит его по голове.— Спи.— Сплю.— Пока я думаю о тебе, с тобой ничего не случится.Ее теплое дыхание щекочет щеку. Он гладит ее по теплой подрагивающей спине.— Все самое худшее в моей жизни уже было.— Что?— Самое худшее, самое страшное.— Что?Он опускает руку ниже. — Я жил без тебя.— Бедный!Она долго целует его в губы.— Как ты выжил?— С трудом.— Все. Спи.— Сплю.Ночь. Далеко-далеко переваливается с ноги на ногу уходящая гроза.
* * * — Вот эта точка. У торгового центра. Вторая.Машина «чихнула». Ледогоров выругался сквозь зубы. Сказать, что Вышегородский не следил за машиной — не сказать ничего. Было по-утреннему прохладно и сыровато от прошедшего ночью ливня. На остановке толпились сонные люди. Машин мало. Летом пульс города слегка ослабевает.— Давай. Вставай между домами.Задремавший в дороге Мальцев как-то совсем по-детски тер глаза и вертел головой.— Приехали?— А то.На улице по коже побежали мурашки, В семь утра, в одной футболочке явно холодновато. Парадная оказалась оборудована домофоном, Ледогоров мысленно выругал себя и Серегу за то, что не уточнили этот вопрос у Любашева. Про входную дверь расспросили подробно, а про парадную — не догадались.— Звонить, как я полагаю, не будем? — осведомился Полянский и достал сигарету. — Значит, придется ждать.Прикурить он не успел. Дверь «пискнула», замигала зеленым огоньком и отворилась. Пожилая женщина в испуге шарахнулась от трех застывших под козырьком подъезда мужиков. Ледогоров посторонился, освобождая дорогу.— Проходите, пожалуйста.Она заспешила прочь, поминутно оглядываясь.— Тринадцатый этаж.Лифт скрипел и стонал, поднимая их наверх. Полянский хихикал, читая вслух нацарапанные на его стенках эротические мечты местных тинейджеров. Лестничная площадка этажа имела замысловатую, угловатую форму. Дверь в сто девятую оказалась, наоборот, самой простой и единственной деревянной. Любашев не обманул. Видимо хозяева, сдающие квартиру, не видели смысл пока ее укреплять. Ледогоров обернулся к Мальцеву.— Ты без оружия. Дуй вниз. Определись, где окна и жди, когда полетят пулеметы и мешки героина. Ферштейн?Мальцев без улыбки кивнул, пошел обратно к лифту. Полянский приложил ухо к филенке.— Спят.— Ты удивлен?— Нет. Я бы тоже с удовольствием еще на массу давил.— Ничего. Сейчас и их разбудим, чтобы не обидно было.Ледогоров посмотрел на часы и достал из «кенгурушки» пистолет.— Звони.Сколько ни стоял он за свою оперативную жизнь перед такими дверями, сжимая ПМ, а сердце снова учащенно забилось, холодок скользнул от затылка в ноги. Он подумал, что когда перестанет это чувствовать — значит, точно пора уходить. Полянский кивнул и показал на дверь. Кто-то изнутри завозился. Глазка не было.— Кто там? — наконец осведомился сонный и блеклый женский голос.Ледогоров вздохнул.— Соседи снизу. У нас протечка. Заливаете.За дверью снова зашаркали. Послышались приглушенные голоса. Полянский снова нажал кнопку звонка.— Не звоните! — голос уже «проснулся» и приобрел окраску. — У нас ничего не течет!— Но у нас-то течет!Ледогорова с Юлькой заливали месяц назад и роль разгневанного соседа удавалась без труда, но строгое жюри явно не торопилось присудить ему «Оскара».— Я уже сказала — у нас все нормально. Уходите.Полянский снова прислушался у замочной скважины.— Не одна, — шепнул он.Ледогоров сделал еще одну попытку.— Девушка! Откройте! Я милицию вызову!Воцарилась пауза.— Вызывайте кого хотите!Полный провал. Полянский усмехнулся и снова нажал кнопку. Противный, резкий звонок резал утреннюю тишину. Хозяйка выдержала только три минуты.— Охерел, козел? Убирайся!Ее тон качественно изменился.— Вера! За такие слова пятнадцать суток положено! — Полянский отпустил кнопку. — Открой, милиция.Снова пауза. Видимо, в квартире совещались.— Не знаю, какая вы милиция! Сначала одно говорите, затем другое! Я не пущу.— Вера! Не дури!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58