Продолжая хвастаться и фантазировать, он рассматривал их и пытался понять. Они были элегантно одеты, хорошо жили. Ничто в их внешнем виде, одежде не наводило на мысль о левой политике или терроризме. Никаких плакатов на стенах, никаких причудливых украшений, никакой богемной небрежности в одежде. Наоборот, все у них было подчеркнуто немецким, буржуазным. Быть может, скорее из соображений безопасности, чем в силу личных вкусов.
Конечно, они жили практически совершенно изолированно от остального мира, от нормальных людей, даже от этих неорганизованных движений зеленых и левых студентов. Их организация постоянно находилась на военном положении, вела нелегальное существование, была нацелена на смерть и разрушение, видела в окружающих врагов - все это был их естественный способ существования. А значит, и в Карле они не видели ничего особенно странного. Наоборот, он был совершенно таким же, как и все в этой комнате. Он был одним из них.
Это единственное объяснение, пришедшее Карлу в голову. И если оно действительно верно, то его задача значительно облегчалась. Он задумался над тем, что могло присниться только в кошмарном сне: чисто шведский террорист, к тому же одиночка, даже где-то и Робин Гуд. Его познания в военной технике были несравнимы с их уровнем знаний, и это было неотразимой приманкой. Пока, значит, он был вне опасности.
Казалось, иерархическая дисциплина в группе ослабла. Мартин Бер и Вернер Портхун задали ряд вопросов технического и военного характера, дав Карлу дополнительную возможность расширить рекламу потенциала шведского флота в диверсиях и малой войне. Компания разделилась. Чем больше вопросов задавали господа об оружии, тем все более нетерпеливыми становились дамы. Это было не совсем то, чего можно было ожидать. В конце концов Моника Райнхольд демонстративно сменила тему разговора.
- А что если мы ненадолго оставим шведский флот, конечно, при всем уважении к нему, - начала она с иронией. - Мне хотелось бы уточнить то, о чем ты сказал минуту назад. Ты говоришь, последовал за нами из чистого любопытства? Как ты можешь это объяснить?
Карл выругал себя за то, что не сдержался в этом приливе хвастовства. Ведь говорил же он себе, что нельзя переигрывать, иначе все будет выглядеть неправдоподобно. Фактически у него за спиной были только газетные статейки - ужасный Рэмбо-Грабитель и тому подобное. Всю остальную информацию о нем они получили с его собственных слов. К тому же что-то беспокоило Карла в улыбке Моники Райнхольд. Он чувствовал, что она его привлекает, и это тоже беспокоило.
- М-да, было так, - начал он осторожно, - ты и вот он (Карл во второй раз чуть было не назвал вслух имя Мартина Бера) стояли подле дома, и она (он кивнул в сторону Евы Сибиллы Арнд-Френцель) ждала в машине на заднем сиденье. Когда он... как тебя зовут?
- Мартин, Мартин Бер, - ответил тот, застигнутый врасплох.
- Итак, когда Мартин зашел сзади и приставил мне пистолет к спине, а ты направилась к водительскому месту, в то время как вот она открыла заднюю дверь, не так ли? Ну, так бы не сделал ни один полицейский в мире. Если бы вы были из полиции, то окружили бы меня с трех сторон, держась на расстоянии в несколько метров, и каждый направил бы на меня свой пистолет, заставив лечь на асфальт с раскинутыми руками. После этого вы бы меня обыскали и забрали все оружие, заметьте - все оружие. Но вместо этого вы быстренько затащили меня на заднее сиденье - и вперед. Так не работает ни одна полиция. С другой стороны, ни одному грабителю не придет в голову мысль кричать, что он из полиции, и брать с собой жертву ограбления. Когда я поборол изумление, то решил просто следовать за вами. Так что вы сглупили. И я бы вас всех прикончил, если б я действительно решил, что вы из полиции. Кстати, нет ли у вас еще этого замечательного пива?
- Каким же образом? - спросил с нотками враждебности в голосе Мартин Бер, Отвлекающий маневр Карла насчет пива не прошел.
- Ну, в это не стоит углубляться, - он попытался снова увильнуть, но почувствовал, что опять не удалось.
- Да, мне тоже любопытно. Так как же? - спросила с неизменной улыбкой Моника Райнхольд.
Карл вздохнул.
- Тривиальным полицейским приемом, - начал он как бы нехотя. - Поднимаешь левую руку и бьешь вниз, выбивая пистолет или револьвер из рук нападающего. Если он и выстрелит, пуля уйдет в сторону. Затем, поскольку ты уже развернулся, в ход идет вторая рука - в данном случае я бы ударил по горлу. Обычно это смертельный удар. По крайней мере, потребуется немедленное врачебное вмешательство, чтобы образовавшийся отек не привел к удушью. Когда ты обходил машину с этой стороны, а вот она была на заднем сиденье, а у меня как-никак с собой имелись и револьвер, и пистолет. Да, это наверняка вышло бы красиво.
- Куда, ты сказал, ты бы ударил? - спросила Моника Райнхольд, впервые совершенно не улыбаясь. Английского слова "горло" она не поняла.
- Kehlkopf, - ответил Карл одним немецким словом, подкрепив его жестом. Парадокс был в том, что он знал, как звучит по-немецки это малоупотребительное слово, благодаря самой Монике Райнхольд, из ее полицейского досье, которое он запомнил наизусть: "...рост 170 см, две родинки (бородавки) над левым углом рта, родимое пятно на шее слева от горла Kehlkopf, иногда носит темные очки..."
И действительно, у нее было родимое пятно на том самом месте, слева на шее. Чтобы не смотреть на него слишком пристально, он сделал над собой некоторое усилие.
- Кстати, мое имя - Карл Густав Гильберт Хамильтон, - продолжил он, вновь предпринимая попытку перевести разговор в другое русло. Карлу казалось, что он рискует, зная их имена и не имея возможности произнести их вслух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112