Миноносец пробил брешь в обшивке их судна глубоководным снарядом в 1942 году. Но я был уверен, что все то зло, что они олицетворяли, с лихвой окупила та семья, что пожертвовала жизнью ради самого младшего ребенка.
* * *
Когда я поднялся наверх по веревочной лестнице, на палубе звонил телефон. Сев в душную тень под зонт от солнца, я поднес трубку к уху, вытирая лицо полотенцем. Это был капитан Гидри.
— Дейв, это ты? — спросил он.
— Да.
— Где ты пропадаешь? Я тебе уже два часа звоню.
— А в чем дело?
— Ненавижу сообщать плохие новости. Это насчет твоего брата, Джимми. Кто-то выстрелил в него дважды, когда он был в общественном туалете рядом с Французским рынком.
Прижав руку ко лбу, я смотрел на колыхавшийся от жары воздух над озером.
— Насколько все плохо? — выдавил я.
— Не буду тебя обманывать. Положение опасное. Похоже, убийца выпустил две пули 22-го калибра, которые попали в голову сбоку. Но Джимми парень крепкий. Если кто-то говорит, что может что-то сделать, то Джимми просто это делает. Хочешь, пришлю машину за тобой?
— Нет, я взял в прокате. Где он?
— Я тут с ним в «Отель-Дыо-Систерз». Езжай осторожно, слышишь?
Всю дорогу движение было ужасным. Прошло полчаса, пока я ехал до больницы и искал место припарковаться. Я спешно прошел по тенистой дорожке к зданию, сандалии застучали по кафелю, незаправленная рубашка, которую я не успел застегнуть, промокла от пота и развевалась от быстрого шага. Пришлось некоторое время восстанавливать дыхание, прежде чем я смог спросить в регистратуре, в какой палате лежит Джимми. Повернувшись, я увидел позади себя капитана Гидри.
— Он в палате, где проводят восстановительный курс, на пятом этаже, Дейв. Пули уже вытащили, — сообщил он.
— Как он?
— Лучше, чем когда я с тобой по телефону говорил. Пойдем к лифту.
— Так что же произошло?
— Сейчас расскажу все, что нам известно. Но ты пока что расслабься. За ним смотрят действительно хорошие врачи. Мы вытащим его отсюда.
— Рассказывай, что случилось.
Двери лифта открылись, и медсестра выкатила оттуда инвалидную коляску, в которой сидела женщина в розовом халате. Она улыбалась, на коленях лежал букет цветов. Мы шагнули внутрь, и двери лифта бесшумно закрылись за нами.
— Он отправился к кафе «Дю Монд» за булочками и зашел в туалет поблизости. Тот, что под набережной. Один черный пацаненок, который справлял малую нужду там в писсуар, сказал, что Джимми зашел в одну из кабинок и закрыл дверь. А через минуту появился какой-то парень, вышиб ногой дверь и дважды выстрелил, горизонтально. Этот пацан сказал, что к стволу у парня было что-то прикреплено, издавало такой треск. По звуку напоминает профессиональное оружие.
— А как тот парень выглядел?
— Мальчишка до смерти перепугался. И до сих пор трясется от страха. Мы его взяли в участок, чтобы порыться в фотоархиве, но многого не ждем.
Я сжал и разжал кулаки. Лифт ехал медленно, останавливаясь на этажах, где его никто не вызывал.
— Может, я не вовремя это говорю, но кое-кто опять вспомнил в связи с этим твою историю, — сказал капитан.
— А какая связь?
— Может, его приняли за тебя. Вы с Джимми — как близнецы. Может, и другое объяснение есть, но местный гений сообразительности склоняется к версии насчет пушек и взрывных устройств, которые в машины подкладывают.
— Небольшое утешение для меня.
— Люди есть люди. Им только палец дай.
— Я не собираюсь такой благотворительностью заниматься. Это вся моя семья, больше у меня никого нет.
— Не могу тебя осуждать. Но чего бы это ни стоило, мы тут повсюду людей в форме расставим. И его никто не достанет.
— Если он не выкарабкается, можете арестовать меня, капитан.
— Ненавижу, когда ты так начинаешь говорить, Дейв. Я сразу начинаю беспокоиться, — сказал он.
Джимми пролежал еще три часа в этой палате, пока его не повезли на интенсивную терапию. Я хотел войти вслед за ним, но хирург не позволил. Он сказал, что обе пули вошли в голову под углом, и это единственное, что спасло ему жизнь. Одна отскочила от черепа, лишь ободрав кожу на затылке, но вот другая раздробила кость, и осколки свинца и кости попали в ткани мозга. Хирург беспокоился, что это может привести к параличу, а также к частичной потере зрения.
Капитан Гидри уже уехал в офис, а я провел остаток дня в одиночестве в комнате ожидания. Листал журналы, выпивал одну за другой чашки кофе из автомата и смотрел, как тускнеет свет за окном и тени дубов падают на мощенную кирпичом улицу. В восемь я спустился вниз и съел сандвич в кафетерии. Хотел позвонить Энни, но подумал, что уже и так доставил ей немало неприятных минут, и решил поберечь ее от этой новости. Снова поднявшись наверх, поговорил с медсестрами, свел дружбу с пожилой дамой-каджункой из Тибодо, которая плохо знала английский и все боялась за своего мужа, который лежал в хирургической, под конец посмотрел последние новости по телевизору и отправился спать на коротенькую кушетку, где пришлось свернуться калачиком.
Утром меня разбудила сестра из прихода местной католической церкви, подав мне стакан апельсинового сока. Она сообщила, что все в порядке, и я смогу через несколько минут увидеть брата. Голова у Джимми была плотно обмотана бинтом и походила на гипсовый слепок. Лицо было бледным и осунувшимся, вокруг запавших глаз были темные круги, как будто его избили. На правой руке в вену была вставлена игла от капельницы, к носу тянулись трубочки от баллона с кислородом, на голой груди причудливо извивались электронные провода. Взгляд был такой, будто из него через трубочку высосали всю жизненную силу и у окружавших его приборов с лампочками больше надежды на выживание и на будущее, чем у него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84