Когда Николай отошел, он сказал Илье Куклеву и Тарану:
– Переживает. И ко всему еще в субботу ее, говорят, с каким-то пижоном видели. Гуляла, - и, вздохнув, прибавил: Сколько эта любовь нервов стоит, кошмар! Верно, Вась?
Таран усмехнулся и как можно беспечнее ответил:
– Слишком много серьезности на это дело тратит. Они все того не стоят. По собственному опыту знаю.
– Нет, но Борис мне просто нравится! - посмотрев на часы, возмутился Коля Маленький. - Сколько можно опаздывать?
– Шахматами небось занялся, - невозмутимо заметил Илья Куклев. - Сегодня за обедом говорил, партия какая-то в газетах дана.
Коля Маленький вскипел от негодования.
– Ну, конечно! В городе пацаны пропадают! Искать надо! А ему что! Шахматами занимается!
Между тем Николай вышел из проходной на улицу и, увидев подходивший троллейбус, побежал к остановке.
Когда, наконец, он появился в читальном зале, Маши у кафедры выдачи книг не оказалось.
– Маша в каталоге, - сказала заменявшая ее девушка. Вы пройдите туда, - и при этом как-то странно взглянула на Николая.
Он вышел из зала, поднялся по широкой лестнице и в конце коридора толкнул дверь в большую светлую комнату, где вдоль всех стен тянулись шкафы с узкими длинными ящичками. Посередине стояли столы. За одним из них Николай увидел Машу. Рядом с ней сидел высокий белокурый парень в красивом заграничном свитере и пестром галстуке и что-то весело, увлеченно говорил. Маша внимательно слушала, потом отрицательно покачала головой. Они заспорили.
Николай узнал Валерия Гельтищева. "С ним, наверно, она в субботу и была", - подумал Николай, и на душе у него стало тоскливо и больно. Ну конечно, вон он как рассказывает, разве Николай так умеет? Может, уйти, пока его не увидели? Нет! И вообще, мало ли с кем Маша разговаривает, это еще ничего не значит. Но Николай тут же почувствовал, что именно этот разговор кое-что и значит.
Все же он подошел и с подчеркнутым спокойствием сказал:
– Маша, можно тебя на минутку?
– Конечно, можно! - поспешно и чуть смущенно откликнулась Маша и, обращаясь к своему собеседнику, добавила: - Извините.
– Да ради бога! - развел руками тот, бросив на Николая быстрый и иронический взгляд.
Когда они отошли, Маша оживленно сказала:
– Как хорошо, что ты пришел. Мне два билета принесли в консерваторию. Там сегодня "Пер Гюнт". Представляешь? Невозможно достать! - И вдруг, смутившись, добавила: - Это Григ, к драме Ибсена, чудесного норвежского писателя. Пойдем?
Николай заметил ее смущение. "Конечно, ему этого объяснять не надо, - с горечью подумал он. - Сам небось ей и билеты достал. Вот Маша весь вечер и будет нас сравнивать".
– Я не могу, - сдержанно ответил он. - Ребят искать надо. Помнишь, я тебе рассказывал? Думал, и ты с нами пойдешь.
Маша огорченно всплеснула руками.
– Ой, как же быть?
– Иди уж сама, - улыбнулся Николай. - Потом расскажешь.
Ему пришлось даже уговаривать, ее, но при этом он не мог избавиться от ощущения, что Маша с облегчением восприняла его отказ. А может быть, ему все это теперь казалось?
– Ты не сердишься? - ласково и как-то участливо спросила Маша. - Только не сердись. Но я не могу не послушать "Пер Гюнта".
...С тяжелым чувством возвращался Николай на завод. Случилось, кажется, самое худшее, чего он все время ждал и больше всего боялся: Маша встретила другого, из "своего круга", как выразилась она сама однажды, рассказывая что-то. Это выражение и тогда больно кольнуло Николая, хотя к нему оно в тот момент не имело никакого отношения.
Ребята ждали его на остановке троллейбуса. Никто из них не спросил, почему Николай один и где Маша. Они как будто чувствовали, что произошло что-то серьезное, о чем так просто спросить, а тем более пошутить, нельзя. Даже Коля Маленький при всем его нетерпении и любопытстве возмущенно шмыгнул носом, встретив строгий, предупреждающий взгляд Бориса Нискина: "Учить меня будешь чуткости!" Он только деловито осведомился:
– Значит, для начала - в школу? - И, неожиданно вытащив из кармана шахматного короля, протянул его Николаю: - Я очень извиняюсь, но пришлось украсть...
– Дай сюда! - ринулся к нему Борис Нискин. - Это, знаешь, как называется?! Да я из-за этого...
– ...только и кончил, - иронически заключил Таран. - А то бы до утра просидел. Это же надо, а? Психическое заболевание! Мания, так сказать.
Борис сердито и многозначительно ответил:
– У каждого своя. Ты бы уж помалкивал, - и, вдруг улыбнувшись, добавил: - Между прочим, смотрите, что Илья делает.
Все оглянулись на Куклева, который, вытащив записную книжку, погрузился в какие-то вычисления.
Услышав свое имя, он поднял круглую голову и рассеянно спросил:
– А?.. Что сказали?..
Ребята рассмеялись. Даже Николай улыбнулся.
– Нет, это же удивительно! - насмешливо сказал Коля Маленький. - С одной стороны, вроде "мозговой трест" наш, великий техник, а с другой - боксер. Как это у тебя из головы все мысли не выколотят? Удивляюсь!
Илья усмехнулся.
– Наоборот. Крепче вколачивают.
Перебрасываясь шутками, ребята двинулись по улице.
Школа была недалеко. И уже через несколько минут показалось ее светлое четырехэтажное здание с громадными окнами.
Занятия второй смены уже начались, и широкие коридоры были пусты. На площадках лестницы, по которой поднимались ребята, стояли большие аквариумы, висели стенгазеты, таблицы спортивных состязаний, расписания дежурств и уроков.
В учительской находились несколько преподавателей. Двое из них - худощавый, невысокий старик с седенькой бородкой, в очках и пожилая женщина в скромном коричневом костюме, с сухим, жестким лицом и гладко зачесанными назад волосами - сидели у стола и проверяли тетради.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81