Так? А в деле остались недоработки. Вот скажите, кто такая Дина? Не установили ее. Вы мне, конечно, скажете: к убийству не имеет отношения. Допустим. Я не говорю «не имеет». Я говорю «допустим». – Он многозначительно поднял палец. – Но она имеет отношение к убитому. Дальше. Два друга было у Гусева. Один Туляков, таксист. Он тебе ясен, Вальков, а?– Ясен.– А другой? Этот самый Карим, а? Не ясен. Даже, понимаешь, совсем неизвестен. Вот как. Выходит, еще одна недоработка. Так? А в нашем деле, товарищи…Все присутствовавшие на совещании про себя соглашались с Сарыевым, но оценивали те же самые факты по-разному.Вальков думал о том, что и Дина, и Карим вовсе не прошли мимо его внимания. Он собирался их установить, и их, конечно же, надо установить. Но с того момента, когда появился в поле зрения Чуприн, все остальное как бы отодвинулось на второй план, выглядело уже несущественным. Оно бы и сейчас так выглядело, если бы не эта странная записка, связавшая уже раскрытое и, казалось бы, завершенное дело по убийству Гусева с другим, вовсе не завершенным делом, в котором замешаны какой-то Семенов из Борска, а также Трофимов, Рожков и кто-то еще здесь, в Ташкенте. И Валькову казалось, что эта всплывшая вдруг записка как бы наказывала его за невнимательность, за неточность, непоследовательность в проделанной работе. А все потому, что слишком уж торопили его с этим делом. Слишком дергали. И еще он все время чувствовал недоверие высокого начальства и невольно стремился поскорее доказать, что работает не хуже, чем раньше. Да, надо было спрятать подальше свое дурацкое самолюбие. И не спешить, как бы его ни торопили, А Чуприн… Он все-таки замешан в убийстве, крепко замешан. Вот только он ли один…Леров же и Ибадов думали по-другому, и приблизительно одинаково. В чем дело, думали они? Ведь убийство-то раскрыто! Черт бы побрал эту дурацкую случайную записку, которая вдруг смазала всю их работу, всю их труды и поставила под вопрос достигнутый результат. Ведь к самому факту убийства Гусева записка эта отношения, конечно, не имеет. Убил Гусева Чуприн, который никогда о Борске, наверное, и не слышал. Что же начальство не видит, что записка эта не может зачеркнуть главное – раскрытое убийство? Раскрытое! А тут все валят в одну кучу. Неужели этого не видит Коршунов? Но тогда почему он молчит?Нуриманов же думал о том, что весь вопрос не в недоработках по связям убитого Гусева, хотя, конечно, они имеются, а в том, что не удалось выявить весь его маршрут в тот день и всех пассажиров, которых он возил. Ясно, что записка потеряна не Чуприным, Вот на это Коршунов и обратил внимание. Чуприн сидел наверняка рядом с Гусевым, а записка оказалась возле заднего сиденья. Спинка переднего сиденья в этой машине сплошная, так что никаким ветром не могло бы переместить оброненную записку от переднего сиденья к заднему. Значит, ее обронил другой, ехавший раньше пассажир. Да, Коршунов уцепился за самую важную деталь, с ходу уцепился. Значит, надо отделить убийство Гусева от записки. Убийство раскрыто, и его люди во главе с Вальковым свое дело сделали. Их бы надо похвалить. Вот Макарыч расстроен, это видно. И Леров, и Ибадов. Обижены ребята, незаслуженно обижены. Они же как черти работали, душу вкладывали, сил не жалели. Нет. Сарыев тут не прав. А записка – звено другой, цепи, И по ней надо, конечно, идти. Цепочка эта случайно прошла через машину Гусева и тянется куда-то дальше. Вот это и заметил Коршунов. Об этом он, наверное, сейчас и скажет. Нельзя обижать людей, которые так хорошо поработали.В это время Сергей думал совсем о другом. Он видел, что, конечно же, убийство раскрыто торопливо, даже небрежно. И дело не только в том, кто такие эти Дина и Карим. Дело в том, что целая сторона жизни убитого Гусева оказалась невыясненной. Близкий, закадычный его друг Туляков не знал другого закадычного друга – Карима, не знал Дину. Странно это. Потом. Никогда не употреблявший гашиш, всеми характеризуемый с самой лучшей стороны, Гусев возит в кармане, да еще во время работы, этот самый наркотик. Тоже странно. Очень странно. Нет, Гусев совершенно не ясен. Как же можно было это допустить? Может быть, Чуприн знал Гусева, знал совсем с другой, неведомой всем остальным стороны?И конечно же, Сергей обратил внимание, что записка была найдена около заднего сиденья. А Чуприн, скорее всего, сидел рядом с Гусевым. Впрочем, нет. Чуприн должен был сидеть сзади. Ведь и удар был нанесен сзади. А естественней всего было сесть рядом с водителем. Значит, Чуприн, садясь в машину, уже имел какой-то план?Вот обо всем этом сейчас и размышлял Сергей, делая пометки у себя в блокноте. Вернее, это было главное, о чем он размышлял. Но одновременно его неотвязно, как надоевшая муха, преследовала еще одна мысль.Карим… Где он слышал это имя?.. Карим… Он его слышит не впервые. Где же он слышал его раньше?.. А ведь где-то слышал. Такое необычное для его уха имя… Карим…Сергей отдельно записал в блокнот это имя, потом дважды подчеркнул, поставил рядом большой вопросительный знак.В это время Сарыев уже кончил говорить и, проведя ладонью по бритой голове, удовлетворенно закурил.Что ж, он еще раз объяснил товарищам всю важность и сложность оперативной работы, призвал их мобилизовать силы, строго предупредил об ответственности и указал на очевидные недоработки по делу, резко указал, прямо, как надо. Пусть и Коршунов видит, какие высокие требования предъявляет Сарыев к своим подчинённым, и он не только требует, но и разъясняет, указывает, ставит конкретные задачи. Сарыев это делает всегда, это стиль его работы, стиль руководства, правильный стиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97