Слишком важной была эта беседа, слишком много зависело от ее исхода. Ведь Семенов мог, для вида даже согласившись помочь, затем объявить, что не обнаружил приехавших. А те первыми к нему никогда, конечно, не подойдут. В этом случае ниточка оборвется навсегда. Больше уже к Семенову никто не приедет.Храмову и еще двум сотрудникам было поручено к концу дня собрать дополнительные сведения о Семенове, все, какие возможно, а Жаткину – о сестре и племяннице.– Проверь, кстати, – сказал ему Лобанов, – не получала ли и сестрица в эти дни сигнала из Ташкента. Письма, телеграммы. Всюду проверь как надо. Ясно?– Ясно, Александр Матвеевич, – нетерпеливо ответил Жаткин. – Я пойду. Разрешите?– Все могут идти. А ты, Храмов, обожди.Когда они остались одни, Лобанов, закурив, сказал:– Давай еще раз уясним ситуацию. Значит, Семенов впервые получил чемодан с гашишем в январе. Привезли двое. Одного звали Иван. Имя второго неизвестно. По виду узбек. Приехали, видимо, из Ташкента. Поезд был оттуда. Сейчас и телеграмма оттуда. Так что сходится. Тех двоих мы не нашли. Но чемодан конфисковали. Недостающий там гашиш отдал Сенька, карманный вор. Семенов поручил ему продать это на рынке. Помнишь?Храмов молча кивнул.– Сенька никого, кроме Семенова, не знает, – продолжал, откинувшись на спинку кресла и неторопливо покуривая, Лобанов. – Значит, ниточка тянется к нам сюда из Ташкента, и на конце ее только Семенов. Пока все ясно, а?– Так точно, – подтвердил внимательно слушавший Храмов.– Вполне вероятно, что завтра приедут те же двое. Их, между прочим, может узнать не только Семенов, но и Тамара, его бывшая подружка, так сказать. Как думаешь?– Ее судили. Она уже в колонии. Этапировать не когда, – покачал головой Храмов.– Да, верно, – согласился Лобанов. – Тем более что может приехать и кто-нибудь другой, кого она не знает, а Семенов знает. Итак, остается он, один он. Все правильно.– Надо сегодня бы с врачом договориться, – предложил Храмов. – И место для беседы найти. Может, съездить?– А ты с ней знаком?– Так точно.– Ну… и как она?– Женщина симпатичная, – равнодушно ответил Храмов, удивительно равнодушно, как показалось Лобанову. – Молодая еще, конечно, – добавил Храмов, не то осуждая, не то сомневаясь в чем-то. – Так кто же поедет? – спросил Лобанов. – Ты или я?Храмов посмотрел на него слегка удивленно. Он не привык, чтобы его деловитый и решительный начальник колебался в таких простых вопросах. Лобанов поймал этот удивленный взгляд и, хмурясь, сказал:– Сейчас мы с ней договоримся.Он снял трубку и поспешно, будто прогоняя охватившее его на миг смущение, набрал нужный номер.К телефону подошел сначала кто-то другой, и только потом раздался знакомый голос.– Наталья Михайловна, тысячу извинений, это снова Лобанов вас беспокоит, – бодро, пожалуй даже слишком бодро, произнес он, искоса взглянув на спокойно курившего Храмова. – Тут несколько изменились обстоятельства. Хотелось бы вас повидать. Да и… в общем повидать, – сбивчиво и сердито закончил он.– Меня или больного?«Улыбается. Конечно, улыбается, черт возьми».– Сначала вас, а потом его, завтра.– Ну что ж, приезжайте. Только до четырех, можно?– Постараюсь. А вы… так рано уходите?– Нет. Мы вообще до шести. Но сегодня… Мне надо за сыном зайти, в детский сад:– Понимаю, понимаю, – торопливо произнес Лобанов. – Ну конечно.Он медленно опустил трубку, ощущая какую-то непривычную горечь в душе, и мстительно подумал: «Вот так. У всех сыновья. Все правильно». И сказал Храмову:– За сыном идет, в детский сад.– Кто? – не сразу понял тот. – Врач?– Не я же, – буркнул в ответ Лобанов и неожидан но подумал, что, пожалуй, с удовольствием пошел бы в детский сад за своим сыном. Интересно, какой бы у него был сын? Но он тут же прогнал эти глупые, не к месту пришедшие мысли и деловито добавил: – Просит приехать до четырех. – Он посмотрел на часы. – А сейчас уже без четверти два.В этот момент зазвонил внутренний телефон, и Лобанов рывком снял трубку.– Слушаюсь, товарищ комиссар. Буду.– Через полчаса совещание у него, – с непонятным облегчением объявил он Храмову. – Поедешь сам. Узнай, как себя ведет, когда завтра нам приехать, где лучше побеседовать и можно ли будет его завтра вечером забрать на часок. Или нет, о вечере ничего не говори, а узнай… Когда Храмов, наконец ушел, удивляясь про себя странной нервозности начальника и объясняя ее исключительно тем, что предстоит им завтра, Лобанов решительно убрал в сейф бумаги со стола, еще раз взглянул на часы и отправился к дежурному.– Вызывай по спецсвязи Москву. Коршунова. Быстренько.Москва ответила почти мгновенно, а еще через минуту к телефону подошел Коршунов.– Телепатия, – засмеялся он. – Я как раз собрался звонить тебе. Какие новости, старик? Ты же без этого не позвонишь.– Получили привет от дяди. Завтра вечером будем брать племянников. Но перед этим…Коршунов слушал внимательно, не перебивая, не задавая вопросов, позволяя выговориться до конца, и именно так, как хотелось бы собеседнику. Он даже чуть помедлил с ответом, ожидая, не сообщит ли Лобанов что-нибудь еще, и только потом сказал:– Ну что ж. Итак, начинаем, старик, новое дело. Очень серьезное. Пора добираться до дяди. А то все на племянников натыкаемся. Но ты что-то слишком волнуешься, по-моему. Что у тебя там еще случилось?Лобанов смущенно кашлянул. Это же надо! Свои тут ничего не заметили, а этот из Москвы что-то учуял.– Согласно вашим указаниям жениться надумал, – грубовато пошутил он. – А она не согласна.Вопреки ожиданию, Коршунов шутки не принял.– Тогда понятно, – коротко ответил он и перевел разговор на Семенова. – Держи меня в курсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97