– Мы все грустим по-своему, мисс Мейзер, – сказал ей этот американец. – Но обещаю вам одно: ни я, ни другие в «Интерармко» не успокоятся до тех пор, покуда не будет найден и не получит по заслугам убийца Дэвида и мистера Фремонта.Процессия растянулась в сторону холмов в районе Джуни, и там, откуда открывается вид на море, упокоили прах двоих мужчин. Когда маронитский священник произносил последние слова, Катя взирала на море, казавшееся лишенным времени… безжалостным. Потом она повернулась и наблюдала, как в могилу Арманда Фремонта опускают пустой гроб.Возвратившись на виллу, Катя нашла ее, как и предполагала, удивительно пустой и тихой. Устроившись в библиотеке, она вспомнила про свою многообещающую юридическую практику в Беркли. Жизнь там протекала просто, несмотря на социальные протесты и бурные отношения с Тедом. Теперь она не узнавала себя, не знала, чего она хотела или куда ей надо ехать.Мысль о возвращении в Нью-Йорк больше терзала, чем страшила, Катю. Возвратиться и не оправдать ни себя, ни Эмиля Бартоли значило расписаться в своей несостоятельности. Это означало также, что ей не следовало ждать для себя пощады ни со стороны окружного прокурора, ни в суде. Если она покорится им, то все пропало.Наступила ночь, а она так и сидела в темноте, горюя, предаваясь беспокойным мыслям. Когда прозвенели колокольчики, висевшие над дверью, единственное, что она смогла сделать – заставила себя встать, дотащиться до входной двери и посмотреть в глазок. На нее взирало симпатичное, но незнакомое лицо.– Меня зовут Жин Шихаб. Я адвокат месье Фремонта.Катя отнеслась к нему с подозрением:– Вы можете оказаться также и газетчиком. Адвокат вздрогнул. Как и другие арабы-мужчины, он не привык слышать возражения он женщины.– Вот моя визитная карточка, – он просунул белый бумажный квадратик сквозь узорчатую кованую решетку.– Что вам угодно? – спросила Катя, рассматривая карточку.– Мадемуазель Мейзер, пожалуйста…– Я вас слушаю!Шихаб заговорщически оглянулся.– Мадемуазель, это касается Фремонта, – прошептал он. – Его завещание…Она провела его в библиотеку, где он тут же вынул из своего кейса бумаги и настоял на том, чтобы официально зачитать ей его завещание.– «Что же касается моих имущественных прав в «Сосьете де Бен Медитерраньен», то в силу этого завещания я передаю свои акции Катерине Мейзер во владение, пользование и распоряжение по ее усмотрению», – закончил он чтение.Катя ждала, что последует дальше, но, очевидно, адвокат сообщил ей все.– Не понимаю, – произнесла Катя. – Что это за акции?– «Сосьете де Бен Медитерраньен» – это холдинговая компания для казино, – не торопясь, объяснил адвокат. – Месье Фремонту принадлежала основная доля акций, меньшим количеством владеют Джасмин и Пьер Фремонт. Новым бесспорным хозяином «Казино де Парадиз» становитесь вы, мадемуазель.– Это невозможно! – прошептала Катя. – Наверное, вышла какая-то ошибка.Жин Шихаб покачал головой:– Ошибки нет. Месье Фремонт десять дней назад сделал приписку. Я бы покривил душой, если бы не сказал, что тоже был удивлен. Но его желание было именно таким. Я являюсь адвокатом месье Фремонта уже много лет, – негромко продолжал Шихаб. – За все это время он никогда ничего не предпринимал без оснований – без веской на то причины. Я бы с удовольствием объяснил вам, мадемуазель, что все это означает, но не могу этого сделать. По некоторым вопросам месье Фремонт не советовался со мной. Это – один из таких случаев.– Но что же мне делать?Адвокат заколебался, но потом все-таки посоветовал:– Вы должны проявить огромную бдительность, мадемуазель. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Некоторые люди рождаются в такое время, когда ничего нельзя изменить. Арабская поговорка ГЛАВА 18 В спальне Набила Туфайли было совершенно темно, окна наглухо закрыты деревянными ставнями. С правого бока от него хныкал во сне десятилетний мальчик. С левой стороны лежал его брат-близнец, прижав кулачок к зубам. Широко раскрытые глаза всматривались в пустоту, как у человека, охваченного оцепенением. Мальчик развил у себя такую привычку, чтобы отвлечься от своего падшего тела, от боли, которая начиналась в заднем проходе и ударяла в голову.Дверь слегка приоткрылась, и луч света заставил Туфайли пошевелиться еще до того, как его коснулась рука слуги. Слуга что-то шепнул ему на ухо, сразу же уняв гнев своего хозяина. У Туфайли вошло в привычку развлекаться с мальчиками по вечерам и потом спать до девяти часов вечера. После этого он мылся, натирался благовониями и в полночь отправлялся на обед.Теперь он набросил на себя широкий яркий халат из шелка и прошел через залы своих апартаментов. В кабинете его ждал старик, который долгие годы работал чиновником в конторе адвоката Арманда Фремонта. Туфайли подумал, что не зря тратился на этого чиновника. Он платил ему уже несколько лет, с тех самых пор, когда обратил внимание, что этот чиновник был оскорблен адвокатом и затаил злобу, желая отомстить.Поцелуй руку, если не можешь ее укусить, и моли Аллаха, чтобы она сломалась.Старая арабская поговорка каждый день использовалась тысячами различных путей. Если клерк принес то, что было нужно Туфайли, то он сыграет роль Аллаха и сломает руку, которая нанесла ему рану.Туфайли взял бумаги, и его сердце замерло, когда он прочитал заголовок. Последняя воля и завещание Арманда Фремонта. Он послюнявил указательный палец и начал листать страницы, кивая головой, когда читал о том, что переходило в наследство Джасмин и Пьеру Фремонту. Она и этот олух-банкир унаследуют все. Инвестиции Туфайли в Луиса Джабара, так же как и вклады других зуамов, не пропали… Нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132