мой запас цитат из фильмов-нуар почти закончился. Я перевел разговор на теннис. Когда остановился перед рестораном, глаза Аланы снова засияли:
— Ты знаешь об этом ресторанчике? Он же самый лучший!
— Не просто самый лучший — единственный.
Здесь машину тоже парковали служащие. Я скрепя сердце отдал ключи от своего новенького «порше» восемнадцатилетнему пареньку, который наверняка захочет прокатиться, если не будет посетителей. Алана так и не заметила трионовской наклейки. Скоро придется заводить разговор о работе. Лучше поднять тему самому, чем ждать, пока это сделает она.
Какое-то время свидание шло как по маслу. После «Двойной страховки» Алана, похоже, расслабилась, почувствовала, что мы родственные души. А я ведь и Ани Ди Франко слушаю — чего желать еще? Ну, может, немного глубины — женщинам, по-моему, всегда нравится в парнях глубина или хотя бы легкая задумчивость. Впрочем, уж чего-чего, а этого мне не занимать.
Мы заказали салат из зеленой папайи и вегетарианские фаршированные блинчики. Я подумал, не назваться ли вегетарианцем, но решил, что вряд ли смогу долго поддерживать репутацию. Поэтому заказал курицу масаман с карри. Алана выбрала вегетарианский карри без кокосового молока — между прочим, я вспомнил, что у нее аллергия на креветки. Мы оба взяли тайское пиво.
От тенниса мы перешли к «Клубу мяча и ракетки». Я поспешил увести разговор в сторону. Не хотелось, чтобы Алана спросила, почему я появился там именно в тот день. Поговорили о гольфе, а потом — об отпуске и летних каникулах. Быстро обнаружилось, что мы из разных слоев общества, хотя меня это не смущало. Алана ведь не собиралась выходить за меня замуж или представлять отцу! Да и не хотелось сочинять легенду про свою семью, уж слишком много мороки. Зачем? Я вроде и так ей нравился. Зато я рассказал Алане, как работал в теннисном клубе и на бензоколонке, причем в ночную смену. Возможно, ей даже стало немного неловко. Она приврала, когда заявила, будто родители заставляли ее часть лета выполнять всякую мелкую работу «в компании, где работает мой папа», и не упомянула, что он генеральный директор. Невинная ложь. Кстати, в компании отца она никогда не работала. Алана проводила лето в пансионатах в Вайоминге, на сафари в Танзании, в Париже в оплаченной папой квартире, а если и работала, то в музее Пегги Гуггенхайм в Венеции, на берегу Большого канала. Эта девушка не качала бензин.
Когда разговор зашел о компании, где «работает» отец Аланы, я напрягся: сейчас прозвучит неотвратимый вопрос «А где работаешь ты?». Однако случилось это гораздо позже и в неожиданно шутливой форме. Алана вздохнула:
— Ну, наверное, теперь надо спросить, кто где работает, да?
— Ну...
— Чтобы потом долго и нудно рассказывать о своей профессии. Я занимаюсь компьютерными технологиями. Достаточно? А ты... Стой, я знаю, не говори!
У меня свело мышцы живота.
— Ты разводишь кур.
Я рассмеялся:
— Как ты догадалась?
— Точно! Разводишь кур, водишь «порше» и носишь костюмы от Фенди.
— Вообще-то от Зенья.
— Не важно. Извини, ты же парень и, наверное, хочешь говорить только о работе.
— Вообще-то нет. — Я скромно добавил: — Предпочитаю жить настоящим моментом, повышая свое самосознание. Знаешь, есть такой буддийский монах, он из Вьетнама, но живет во Франции, Тич Нат Нанх. Так вот он говорит...
— О боги! — воскликнула Алана. — Невероятно! Неужели ты знаешь Тич Нат Нанха?
Честно говоря, я не читал ни одной его книги, но, увидев, сколько из них Алана заказала в «Амазоне», не поленился зайти на пару буддийских сайтов.
— Конечно, — отозвался я таким тоном, будто любой уважающий себя человек знаком с полным собранием его сочинений. — «Чудеса не в том, чтобы ходить по воде, а в том, чтобы ходить по зеленой земле». Надеюсь, я ничего не перепутал.
Вдруг в кармане моего пиджака зазвонил мобильник. Я извинился, достал его и посмотрел, какой номер.
— Секунду! — Я нажал на прием.
— Адам, — раздался бас Антуана, — скорее приезжай! С твоим отцом плохо.
41
Ужин мы так и не доели. Я отвез Алану домой, тысячу раз извинившись. Она повела себя очень понимающе и даже вызвалась поехать в больницу со мной, но я не хотел знакомить ее с отцом. По крайней мере не сейчас — это могло бы все испортить.
Высадив Алану, я рванул вперед на восьмидесяти милях в час и добрался до больницы за пятнадцать минут. К счастью, меня не остановили за превышение. Ворвался в реанимацию совсем не в себе — взъерошенный, напуганный, с резко сузившимся полем зрения. Я думал только об одном: успеть его увидеть, до того как он умрет. Пока ждал очереди у регистратуры, мне казалось, что отец уже умирает и я так и не смогу с ним попрощаться. Я почти выкрикнул его фамилию дежурной медсестре и, услышав ответ, со всех ног бросился туда. В голове крутилось: если бы он умер, сестра бы сказала, значит, он еще живой.
Сначала я увидел Антуана. Он стоял перед зелеными шторами. Лицо его было почему-то исцарапано, в крови и казалось испуганным.
— Что случилось? — крикнул я. — Где он?
Антуан указал на шторы, за которыми слышались голоса.
— Ему ни с того ни с сего стало трудно дышать. Потом лицо потемнело, почти посинело. Пальцы тоже. Вот тогда я и вызвал «скорую». — Антуан как будто оправдывался.
— Он?..
— Все нормально. Старый доходяга, а живучий...
— Это он так тебя разукрасил? — спросил я, имея в виду его лицо.
Антуан кивнул, глуповато улыбаясь.
— Он не хотел идти в «скорую». Кричал, что все в норме. Я битых полчаса с ним дрался. Надо было сразу в охапку и в машину. Надеюсь, я не слишком затянул.
Ко мне подошел невысокий темнокожий молодой мужчина в зеленой медицинской форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112