— Ну да! Сказал «Латковский», и смотрит на меня, как будто он — звезда Голливуда.
— Не звезда Голливуда, конечно, но известный писатель.
— А про что он пишет-то?
— Он пишет триллеры, — сказала я, доедая последний бутерброд.
— Ага, — Лариска скептически прищурилась. — Детективчики кропает? Про то, как следователь с ордером на обыск в кармане отстреливается от мафии?
— Примерно. Откуда ему знать, что ордеров на обыск давно нету? И что следователи не отстреливаются. Но все равно интересно.
— А про что «Сердце в кулаке»?
— Про актрису, за которой охотится таинственный убийца. Причем поначалу доводит ее до сумасшествия, звоня по телефону.
— А у тебя есть?
— Где-то была. Принести?
— Принеси. Ну ладно, я пошла в суд. Значит, ты поняла — с психами не спорь. Давай я чашки помою, заодно в туалет схожу, а то в суде не сходишь.
— А что, в храме правосудия проблемы с уборными?
Лариска обернулась в дверном проеме с чашками в руках.
— Да-а, тебе смешно! Там знаешь, какой туалет? Дырка в полу, как на вокзале. И ведро стояло для слива, поскольку бачка сроду не было. А как начался дачный сезон, ведро уперли…
Вернув помытые чашки и дав мне последние наставления, Лариска унеслась в суд, а я стала собираться на прием. Раньше наши помощники прокурора принимали граждан каждый в своем кабинете; а после ремонта шеф оборудовал комнату для приема, и стало значительно удобнее, граждане уже не бегают по прокуратуре в поисках дежурного прокурора, а дисциплинированно занимают очередь у определенного кабинета. Кроме того, посетители бывают разные, после некоторых остается такое амбре, что кабинет и за два дня не проветришь. Вон к Лариске пришла женщина-беженка, которая призналась, что кочует по вокзалам и не мылась уже полгода. Таких лучше принимать не в своем кабинете.
Подойдя к комнате дежурного прокурора, я с удовлетворением оглядела пустой коридор. На прием никого нет, и я спокойно займусь своими делами. Открыв кабинет, я первым делом выбросила гору окурков, оставшихся с утреннего приема, и убрала отвратительно воняющую пепельницу в шкаф. Горчаков уверяет, что некурящий следователь — это нонсенс, а я искренне не понимаю, как можно находить удовольствие в курении. Лешка изображает сочувствие и говорит, что поскольку я не курю и не пью водку, все самое интересное в жизни проходит мимо меня. Я его успокаиваю тем, что с лихвой компенсирую упущенное, поскольку, общаясь с ним, регулярно дышу табачным дымом и перегаром.
Наведя относительный порядок в своем временном пристанище, я разложила на столе дело о нарушении правил производства строительных работ, и только приготовилась сочинять фабулу постановления о назначении экспертизы, как в дверь кто-то постучал, но так робко, что я понадеялась, что это не псих.
— Войдите, — крикнула я, и дверь тихонько начала приоткрываться.
— Можно? — спросил из-за двери мелодичный женский голос.
— Входите, я же сказала.
Вздохнув, я отложила строительное дело.
Дверь наконец открылась так, что я увидела посетительницу. На ней было трогательное платье в мелкий горошек, которое ей очень шло, и от этого я почему-то сразу прониклась к ней симпатией.
Посетительница бочком прошла к столу и остановилась. Я предложила ей сесть, и уставилась на нее, разглядывая ее лицо. Оно завораживало. Первое впечатление — ничего особенного, простая среднерусская внешность; но отвести от нее глаза было невозможно. Кроме того, я, без сомнений, где-то ее видела. Про себя я порадовалась, что это явно приличная женщина, которая не будет обливаться кислотой; и вопрос у нее наверняка какой-нибудь человеческий… Она так располагала к себе, что мне ужасно захотелось ей помочь.
— Вы — дежурный прокурор? — спросила она. Я кивнула, мучительно вспоминая, где мы с ней могли встречаться.
— Я вас слушаю, — сказала я посетительнице, ободряюще улыбаясь ей.
— Вы, наверное, скажете, что я сошла с ума, и мне надо обратиться к психиатру…
Хорошее начало, подумала я; права была Лариска — самые страшные психи поначалу кажутся очень милыми людьми…
— Меня преследует маньяк, — продолжала посетительница, и тут я вспомнила, где я ее видела: она сыграла главную роль в экранизации триллера Латковского «Сердце в кулаке». Татьяна Климанова, актриса. Не может быть! Но в.жизни она совсем не такая, как на экране. В кино она кажется намного выше, чем на самом деле, и черты лица крупнее… А может, дело в гриме. Надо же, Климанова!
— Помогите мне, пожалуйста, — вдруг взмолилась она, и я увидела у нее на глазах слезы. Надо было ее как-то отвлечь. Я открыла журнал приема и спросила, как ее зовут.
— Климанова Татьяна Викторовна. Работаю в театре драмы и комедии.
Проживаю…
— Расскажите, что случилось.
— Два года назад я развелась с мужем, — начала она, и, увлекаясь рассказом, становилась все спокойнее. — Мы оформили развод как раз накануне съемок… Извините, — спохватилась она — Мой бывший муж — Андрон ЛатковскиЙ. Писатель, знаете?
Я кивнула.
— Когда делали фильм по его книге «Сердце в кулаке», — продолжила посетительница, — он поставил условие, чтобы я играла главную роль.
— Тогда у вас были хорошие отношения? — уточнила я, не веря в такое благородство.
— У нас и сейчас хорошие отношения, — сказала Климанова. — Но тогда мы уже фактически разошлись. Я, конечно, очень переживала наш разрыв, а когда фильм смонтировали и озвучили, я попала в клинику неврозов. Версия для всех — переутомление. А я просто любила Андрона и места себе не находила.
Она надолго замолчала, уставясь в одну точку, а я, воспользовавшись паузой, наблюдала, как меняется ее лицо, становясь мечтательным и страдальческим одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10