Скорее всего, именно в пятницу она пересеклась во времени и пространстве с человеком, который стал виновником ее смерти. Конечно, в душу не заглянешь; но я повидала огромное количество людей, в том числе и подростков, в трагические периоды их жизни. И имела представление о том, как они себя ведут, будучи ограбленными, изнасилованными, втянутыми в преступление. Катя, случись с ней такое, пошла бы не к пруду, а домой. Но она оказалась в пруду, а значит, это было не самоубийство.
А помимо происшествия с Катей, меня занимали мысли о собственной жизни. Катины родители, прожившие вместе семнадцать лет, до сих г пор не утратили друг к другу интереса. Каждый из них точно знал, что он не один на свете. Выходит, такое возможно, и есть шанс за семнадцать лет не надоесть своему партнеру. Что же для этого нужно? И вообще, что нужно для того, чтобы прожить жизнь с любимым человеком? Внешность? Чепуха, я знала страшненьких женщин, которых мужчины на руках носили. Недюжинный ум? Да нет, скорее наоборот. Конечно, совсем полные дуры не котируются, но и запредельный IQ — отнюдь не залог. Отнюдь. То же самое относится к умению готовить, размеру обуви, цвету волос, качеству косметики и даже к чувству юмора.
Так что же, черт побери, что нужно?! Почему Стеценко, человек, с которым мы сошлись по страстной любви и прожили вместе несколько лет, влюбляясь друг в друга все сильнее и сильнее, смирился с тем, что мы больше не живем вместе, и не желает ударить палец о палец, чтобы восстановить статус-кво? Говорит, что любит меня одну и больше ни на кого смотреть не может, но прекрасно обходится телефонными звонками, даже не встречаясь со мной неделями? Если он меня так любит — что ему мешает прийти, схватить меня в охапку и сказать: “Ты моя навеки”? Нет, он предпочитает любить меня издалека (если не врет, конечно, но вроде бы не врет), и это после нескольких лет совместной жизни! А время-то идет! И старость близится! Ненавижу!
Я даже скрипнула зубами, и случайно поймав в черном окне поезда метро свое отражение, содрогнулась. Все, надо немедленно выйти замуж.
Или, на худой конец, кого-нибудь соблазнить. Я обвела взглядом вагон, ища того, с кем захочется ну уж если не прожить остаток дней, то хотя бы пофлиртовать. Набитый пассажирами поезд оказался удивительно беден по части мужчин моей мечты. И тут неудача…
Домой я приплелась полдвенадцатого. Как всегда, процесс воспитания свелся к лицемерному вопросу, сделал ли ребенок уроки, и к не менее лицемерному ответу, что сделал. При этом ребенок еще не спал, а, попирая все нормы здоровой жизни подростка, читал журнал “Плей-стейшн”. Конечно, уже хорошо, что он в этот момент мирно лежал в постели, а не нюхал что-нибудь в подвале из мешка, надетого на голову, и не грабил ларьки у метро, и не занимался однополой любовью (тьфу-тьфу-тьфу! Господи, что там еще бывает более кошмарного? Вон к нашему помощнику прокурора Лариске Кочетовой на прием пришла приличная дама и, рыдая, пожаловалась, что ее пятнадцатилетняя дочка привела домой одноклассницу — мол, можно, Марина у нас поживет, а то у нее родители несовременные, ее не понимают; ну она и разрешила — очень хотелось выглядеть современной в глазах дочери; а через некоторое время она застукала девчонок за совершенно недвусмысленными объятиями, раскричалась, стала выгонять Марину, а дочка заявила, что Марину любит и если что, уйдет вместе с ней; и ушла; вот бедная женщина и спрашивала прокурора, что ей делать и как вернуть дочку). Безусловно, все познается в сравнении, но радоваться тому, что мой ребенок бессовестно нарушает режим при попустительстве собственной матери, я не могла.
— Чудовище, почему ты не спишь? Как тебе не стыдно, без двадцати двенадцать! — упрекнула я сына.
— Без двадцати двух, — невозмутимо уточнило чудовище, переворачивая страницу.
— Да, это меняет дело. Спать! — приказала я, но тут он заныл:
— Ну, мамочка, ну еще пять минуточек, ну пожалуйста…
Я махнула рукой и ушла в ванную, крикнув по дороге:
— Чтобы через пять минут спал!
Ребенок пробасил мне вслед:
— Тебе Саша звонил.
— Что ты ему сказал? — поинтересовалась я, притормозив на полпути.
— Что ты на работе.
— Эх ты! Не мог сказать, что я где-нибудь развлекаюсь? — конечно, это было непедагогично, требовать от ребенка, чтобы он врал по телефону в моих интересах, но очень хотелось.
— В следующий раз скажу. Ма, а может, хватит уже Сашу гноить? Чего ты на него взъелась?
Пришлось вернуться в комнату.
— А что? Что это ты за него заступаешься?
— Да просто он нормальный. А ты к нему придираешься, — “нормальный” в устах моего ребенка имело значение превосходной степени. — И ко мне тоже придираешься, — но это он говорил не всерьез, улыбался. — Не кормишь и бьешь.
— А ходить в обносках и батрачить от зари до зари не заставляю?
— Да, как же я позабыл!
— Хрюшка! — я вернулась и стала таскать его за уши. Ребенок отбивался и хохотал. На часах была почти полночь, а нерадивая мамаша в моем лице тормошила ребенка вместо того, чтобы обеспечить ему здоровый и спокойный переход ко сну.
Наконец я оставила его в покое и поплелась на кухню убирать учиненный замордованным младенцем бардак. Уже глубокой ночью, в ванной, смывая косметику и разглядывая себя в зеркало, я решила соблазнить кого-нибудь завтра же. Интересно, кого? Шеф и Горчаков отпадают, Пилюгин женат и счастлив, с операми нашими каши не сваришь… Перебрав с десяток кандидатов, я выяснила, что остался один Стеценко. Тьфу! Ладно, будем искать.
Раздался телефонный звонок; я рванулась к трубке и стукнулась коленкой о дверь ванной. Черт! Оказалось, что травма получена напрасно, звонил всего лишь соскучившийся Горчаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11