Откидываясь на спинку сиденья черной кожи, девушка еще раз встретилась взглядом с Шоном. Похоже, разговор был о нем. Кто этот молодой толстяк – ревнивый нелюбимый муж? Машина рявкнула, рванулась с места; водитель, намеренно не замечая Шона, опасно развернулся совсем рядом, чуть не задев его ноги широким крылом. Но пассажирка обратила на Шона внимание – в ее раскосых глазах читалось нечто большее, чем любопытство.Набирая скорость, машина подлетела к воротам, чуть не столкнулась с въезжавшим катафалком, резко затормозила, снова набрала скорость и с торжествующим и презрительным ревом исчезла на шоссе, ведущем в Лондон. Шон залез в свой разваливающийся, купленный у пятых владельцев «ягуар», и почувствовал зарождающийся интерес к заданию. Он долго смотрел вслед уехавшей машине и вспоминал тяжелое, полусонное женское лицо, особенно глаза.Расходились и остальные, освобождая место для следующих похорон. Крупный мужчина с густыми черными усами и загорелым бронзовым лицом киплинговского солдата помогал вдове сесть в большой, взятый напрокат лимузин. Пожилая женщина уже сидела в машине. Шон завел свой автомобиль, подал его немного вперед и выехал из ворот вслед за лимузином. Тот свернул направо, прочь от Лондона, и покатил к центру Лирема.Чуть не доехав до центра, лимузин снова свернул направо и поехал по пригородам, бывшим деревням, которые становились все фешенебельнее и фешенебельнее, к дому 37 по Эйлшем-роуд. Это был приятного вида двухэтажный особняк псевдоякобитского стиля, с окнами, забранными ромбовидным стеклом, и тщательно подстриженным газоном, тянувшимся от застекленной веранды до ворот. Такой дорого стоит. Может, даже слишком дорого для телепродюсера?Шон затушил сигарету в переполненной пепельнице, вышел из машины и направился через улицу к кованым железным воротам. «Не могу подсказать тебе, что надо искать. Я даже не уверен, что тут вообще что-то есть». А если еще Рэнделл узнает, что он разнюхивал, то могут быть неприятности. Впрочем, глядишь, оно и к лучшему. Шон нажал на звонок из кованого железа, спрятанный за висячей корзиночкой с цветами, и услышал мелодичный звон в доме. Долгое время было тихо. Что он скажет вдове? Какой может задать вопрос – ведь ее обо всем уже спрашивали на следствии.Следствие провели очень быстро, очень просто. Видимо, и полиция, и судебно-медицинский эксперт, и Рэнделл считали, что все ясно. Только майор думал иначе. И снова в голове Шона зашевелилась подленькая, словно внушенная Рэнделлом мысль: майор же старый, гораздо старше душой, чем ему на самом деле лет, совсем больной, от всего отошедший. А еще отчаянно пытается быть при деле и, вероятно, ради этого придумывает бог весть что.За толстым, янтарного цвета стеклом двери мелькнула тень. Открыла пожилая женщина: нос крючком, злые, запавшие, выцветшие голубые глаза, пряди седых волос, на сутулых худых плечах – гонкий серый трикотажный жакет.– Я инспектор Райен, – сказал Шон. – Могу я увидеть миссис Редвин?Женщина взглянула на него.– Мы только что вернулись с похорон моего сына и никого не принимаем. – В ее говоре слышался еле заметный иностранный акцент. Мать Редвина – норвежка, вспомнил Шон.– Я знаю, – поспешил он заверить. – Ни за что не приехал бы сегодня, но…Она пронзила его взглядом.– Вы были на похоронах. Зачем?– Я…В холл вышла вдова.– Кто это?– Я из Спецслужбы, – представился Шон. – Мне бы хотелось…Когда-то эта высокая женщина была красива. А сейчас – явно крашеная шатенка, с расплывшимися чертами лица. Глаза – красные от слез.– Я просила его уйти, – сказала пожилая женщина, пытаясь закрыть дверь.Шон незаметно вставил в просвет ногу.– Ладно, – сказала вдова, – заходите. Вы что, недовольны результатами расследования? – Голос ее дрожал от ненависти. – Чего же вам еще надо?– Всего несколько минут. Я постараюсь быть кратким.Она проводила его в гостиную: мебель, обитая ситцем, цветы, кабинетный рояль, фотографии в серебряных рамках. По большей части – мужчины в военной форме. Свадебная фотография (интересно, ее ли это свадьба?). Шон придвинулся поближе, чтобы лучше рассмотреть снимок. Высокий стройный молодой офицер – брюнет, даже жгучий брюнет – застенчиво улыбается, новобрачная гордо смотрит на него; сзади – расплывающиеся фигуры: двое военных держат над супружеской парой скрещенные сабли.Шон отвернулся в надежде, что вдова не заметила его любопытства: ему неожиданно стало стыдно, будто он увидел то, что незнакомые люди не должны видеть. О чем мечтали они в тот день? Наверняка все вышло наоборот.– Так в чем же дело?Он замялся: стоит ли спрашивать ее, что она подразумевала под расследованием. Неужели Спецслужба действительно добралась до нее?– Незадолго перед тем, как ваш муж… умер, он попытался связаться с одним из наших… отделов и поместил объявление в газете «Таймс». У него якобы были для нас «страшные новости». Мы не успели выйти на связь – ваш муж застрелился. Он не говорил вам что-нибудь об этом?Она странно посмотрела на него, будто не понимая, о чем он спрашивает. Пожилая женщина, которая вошла в комнату вслед за ними и, словно дуэнья, села на стул рядом с дверью, наклонилась вперед:– Застрелился? Застрелился! Моего сына убили! Давайте не будем лгать здесь, в этом доме, за его стенами рассказывайте что угодно!– Мама, прошу вас, не надо. – Вдова закрыла глаза. – Я не понимаю, мистер…– Райен.– Мистер Райен. Мы уже говорили обо всем!– Давайте поговорим еще раз, – сказал Шон, пытаясь нащупать почву. – Расскажите мне все с самого начала.– Да что тут рассказывать? Когда Олаф начал снимать фильм о цветных в Англии, он слишком много узнал про них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10