Установлено, между прочим, что человеческое сознание по своей природе проективио, оно направлено в будущее, которого пока не существует. Люди могут не только воссоздавать, репродуцировать то, что уже существует, но и создавать, продуцировать новое. Без проективной способности развитие человечества было бы невозможно. Разумеется, это вовсе не значит, что будущее, к которому люди стремятся, будет таким, каким оно проектировалось. Напротив, из всех жизненных «проектов» каждого конкретного человека осуществляется только относительно малое количество. Это связано, в частности, с тем, что, по выражению Сартра, «существуют другие, мешающие мне реализовать мою свободу». «Другие» имеют свои собственные планы и проекты, и наши действия, таким образом, накладываются друг на друга, и в конечном итоге может получиться нечто непредсказуемое, не планировавшееся ни одним из конкретных людей. Сумма множества поступков дает непредвиденные последствия, которые, возможно, совершенно противоположны устремлениям отдельных людей.
Это указывает на важную проблему, исследуемую в данной традиции: индивидуальный смысл поступка или действия редко бывает идентичен его общественному значению. Отдельный индивид чаще всего не осознает, какой смысл приобретает его поступок в более широкой взаимосвязи. Макс Вебер, создатель «понимающей социологии», указал на это различие в своем знаменитом анализе взаимосвязи возникновения капитализма и кальвинистского течения в христианстве. Если капитализм существует как система, люди должны поступать «капиталистически». Почему это происходит?
Чтобы ответить на этот вопрос, Вебер создал «идеальные типы» (чистые мыслительные модели) «протестантской этики» и «капиталистического духа». При сравнении этих двух идеальных моделей Вебер обнаружил, что «капиталистические действия» (получение максимальной прибыли, капиталовложения вместо потребления и т.п.) для этих людей имели, собственно говоря, религиозное значение — как знак того, что человек избран Богом. Ранние капиталисты, таким образом, сами не осознавали, что создают новую экономическую систему — они просто действовали, исходя из своих религиозных убеждений. Вебер отнюдь не считал, что религия была причиной возникновения капитализма. Если бы Дюркгейм проанализировал взаимосвязь между протестантизмом как социальным явлением и современным ему капитализмом, он, наверное, нашел бы, что это именно так и есть. Вебер же пытался понять этих людей, исходя из их собственного миропонимания, а не объяснять их поступки с точки зрения общественных «непредвиденных последствий». Макс Вебер полагал, что «капиталистические действия» касаются не только экономики. Они основываются на разумном, продуманном способе связи с бытием.
Подобный рациональный способ взаимоотношений стремится найти объективную взаимосвязь между поставленной целью и доступными средствами. И Вебер, и его последователи в первую очередь подчеркивали, что современное общество все больше и больше руководствуется таким рациональным подходом к взаимодействию с окружающим миром. Мы думаем и действуем более рационально; все больше организаций и предприятий строится на основе рациональных, бюрократических правил; современная наука также базируется на таком рационалистическом взаимодействии. Все большее количество составляющих окружающей действительности делаются понимаемыми, вычисляемыми и предсказуемыми. Подобный ход развития приводит к «разочарованию» (расколдовыванию, демистификации) нашего человеческого бытия. Это увеличивает интерес к иррациональным способам мышления (религия, астрология, восточная философия, космогония и т.п.), которые основываются на иной рациональности, нежели современная западная, «техническая», и данный процесс можно хорошо объяснить реакцией на подобное «разочарование».
Основополагающая проблема здесь состоит в том, что, как бы глубоко ни разъясняли нам окружающую действительность наука и рационалистическое мышление, они с трудом приближаются к важнейшим экзистенциальным вопросам о смысле жизни и смерти, о непреклонном ходе времени, о любви и ненависти и других «вненаучных проблемах». Однако, поскольку это соответствует природе человеческого мышления — продвигаться дальше «эмпирически незыблемых фактов», человек способен размышлять о неведомом и задавать вопросы, па которые, возможно, никогда не получит однозначного ответа. С социологической точки зрения можно все-таки заметить, что многие из наиболее стабильных социальных институтов занимаются именно такими экзистенциальными проблемами. Самым ярким примером будет, конечно же, религия с ее институционализированными ритуалами для «экзистенциальных поворотных пунктов» -крещением, конфирмацией, венчанием и похоронами. Однако и многие современные явления, такие, как популярные «мыльные оперы», фильмы и шлягеры, могут тоже ставить подобные экзистенциальные проблемы, хотя и в легкомысленной упаковке. Таким образом, мы находим в обществе институционализированные ответы на извечные человеческие вопросы, ответы, которые продолжают существовать именно потому, что вопросы эти — вечные.
8. Изменять общество
В последних главах мы привели две различных модели общества и, соответственно, два различных способа его изучения. Первая модель представляет общество как самовоспроизводящуюся структуру, где даже нарушители порядка — лишь «отклоняющиеся», а социальные нововведения кажутся необъяснимыми. Во второй модели общество воспринимается как непрерывно продолжающийся созидательный процесс, в котором социальная действительность конструируется человеческим мышлением, поступками и представлениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34