За многие годы службы на Арбате у меня сложилось убеждение, что после выдворения Лебедя из Тирасполя наша военная политика в ближнем зарубежье нигде не проводилась с такой беззубостью, непоследовательностью и преступной авантюрностью, как в Приднестровье. Некоторые наши политики, наведывавшиеся в регион, словно соперничали меж собой в принятии решений, которые не укрепляли, а ослабляли там позиции России.
Например, еще в 1994 году Россия подписала с Молдовой договор о синхронизации политического урегулирования в регионе с выводом наших войск и вывозом техники и боеприпасов. Но этот ключевой принцип самой же Москвой был откровенно проигнорирован. О каком политическом урегулировании можно было говорить, если уже шел 99-й год, а диалог между Кишиневом и Тирасполем по-прежнему был похож на общение слепого с глухим.
Президент Молдовы Петр Лучинский:
— Приднестровье должно рассматривать себя частью Республики Молдова.
Президент Приднестровья Игорь Смирнов:
— Мы за общее государство на равных правах, за конфедерацию.
Оценивая такие позиции, российские газеты писали: «Помочь договориться Лучинскому и Смирнову может разве что чудо».
И, несмотря на это, Москва с неуклюжестью медведя взялась по-своему решать деликатную и взрывоопасную проблему. Вице-премьер правительства РФ Вадим Густов, посетивший Молдову весной 1999 года, договорился о вывозе из Приднестровья 13 эшелонов российского вооружения и военно-технического имущества без участия официальных представителей Тирасполя, что являлось грубейшим нарушением Меморандума от 8 мая 1997 года. Молдавские власти и пресса с восторгом оценили эти действия Густова как «прорыв».
Вскоре в одном из аналитических документов российского военного ведомства появился такой вывод: «Опасно оставлять незамеченным подобный „прорыв“, поскольку это прежде всего прорыв в системе безопасности самой России».
Командующий Оперативной группой российских войск в Приднестровье генерал Валерий Евневич на все вопросы корреспондентов о вывозе оружия отвечал одинаково: мол, я человек военный и действую по приказам.
Летом 1999 года во время встречи с Лебедем я спросил у Александра Ивановича, что он думает о позиции Евневича.
— Он добросовестно довершает развал моей бывшей армии, — сухо ответил генерал.
Вскоре на эту же тему я говорил со знакомыми генштабистами. Мне хотелось понять смысл политических и военных решений, на основе которых мы шаг за шагом сдавали свои позиции в регионе. Внятных ответов на свои вопросы я не получил. И не потому, что офицеры были со мной неискренни, — они и сами не могли понять, что в действительности происходит. Их возмущало появление какого-то «полуподпольного» графика поэтапного вывода наших войск из Приднестровья, утилизации и реализации вооружений, военной техники и боеприпасов.
График этот не вписывался ни в один из ранее утвержденных российско-молдавских официальных договорных документов и не был утвержден ни президентом, ни правительством, ни парламентом РФ, но уже выполнялся. Создавалось впечатление, что этим процессом управляют привидения или какая-нибудь московская мафия, состоящая из правительственных чиновников и генералов, наподобие той, которая тайно перекачивала наше оружие в Армению в 1994-1996 годах (а количество «товаров», которые в соответствии с неким графиком подлежали вывозу с наших приднестровских баз и арсеналов, было более чем впечатляющим: только боевой техники почти 1100 единиц).
А тем временем наша разведка в регионе передала в Генштаб еще одну неприятную весть: молдаване и американцы разворачивали у берегов Днестра совместные учения, в эпицентре которых находился аэродром Маркулешты. На него готовился высадиться батальон американских десантников — штатовцы уже давно и основательно «пристрелялись» к этой молдавской военно-воздушной базе.
Накануне Тирасполь посетила американская делегация, состоящая из высокопоставленных госчиновников и замаскированных под них офицеров ЦРУ и разведуправления минобороны США. Американцы предложили властям ПМР 30 миллионов долларов «для вывоза и утилизации военного имущества», но с условием, что они будут допущены к этому процессу. Приднестровцы на это не клюнули. У заявившихся вскоре в Тирасполь генералов и полковников Минобороны РФ они уже в тысячный раз спрашивали:
— Считает ли Россия Приднестровье зоной своего влияния?
Московские военные удивлялись такой постановке вопроса, но отвечали невнятно.
Узнав об этом, я негодовал. Позвонил генштабовским направленцам по Молдове. Они что-то бубнили насчет «совкового сознания».
Я попросил перевести это на русский язык. Мне сказали: «Трагедия таких, как ты, мудаков старшего поколения состоит в том, что ваши амбиции времен СССР уже давно не соответствуют реальным возможностям России и ее армии».
Я это понял.
С такой банальной истиной трудно не согласиться.
Но согласиться — еще труднее…
Грузинский шашлык
После распада СССР в Закавказье была образована Группа российских войск. Вопрос о ее выводе в Грузии муссируется с осени 1991 года. Уже тогда Верховный Совет республики выдвинул требование о выводе наших войск с территории республики, объявив их «оккупационной военной силой». Местные националисты и сегодня все жестче требуют от властей немедленно «убрать вон русских солдат». Уже много раз случалось, что отношения между Москвой и Тбилиси из-за разных подходов к решению военно-политических вопросов на Кавказе доходили до опасной грани.
Летом 1992 года националистические силы Грузии спровоцировали военную агрессию против Южной Осетии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171