Присутствуя на той конференции, я чувствовал себя словно на комедийном спектакле, разыгранном первыми лицами МО и ГШ. Люди, на плечах которых лежала громаднейшая государственная ответственность за оборону России, по сути занимались детскими играми, «в целом» оценивая… собственную работу.
Они с полной серьезностью говорили о реальных реформаторских переменах в армии, хотя сама армия, кроме появившейся на ней новой формы одежды, никакой серьезной реформы не замечала.
Зато в центральном аппарате Минобороны и Генштаба непрерывно проводились очередные реконструкции. Исчезали одни и появлялись другие генеральские и полковничьи должности, расформировывались или переподчинялись отделы, управления, менялись их функции и направления деятельности. Некоторые арбатские офицеры и генералы стали называть себя «инвалидами реформы».
После того как советское Министерство обороны стало российским, в МО и Генштабе сотни людей «заболели» любимой болезнью — рисованием клеточек. Бесконечное конструирование новой организации управлений и отделов было очень похоже на известную игру в «балду».
В МО при Грачеве спокойно уживались многие параллельные (или дублирующие друг друга) структуры. Сразу несколько управлений МО и ГШ занимались, по сути, одними и теми же или очень схожими вопросами:
1. Главное управление международного военного сотрудничества.
2. Международно-договорное управление.
3. Управление реализации программ международного военного сотрудничества со странами СНГ, Прибалтики и республикой Грузия.
4. Управление внешних сношений.
Позже вопросами международного военного сотрудничества стало заниматься еще и Управление военной политики МО.
Однажды у Грачева все же возникло намерение убрать параллельные структуры. Но тут как раз встал вопрос о том, чтобы выдвинуть на генерал-полковничью должность свата министра, генерала Дмитрия Харченко. И тогда намерение министра несколько дублирующих работу друг друга управлений свести в одно заметно поугасло. Во главе наиболее престижного и реформированного «для вида» посадили родственника министра. Но генералов при этом в Министерстве обороны не стало меньше. Такие кадровые фокусы создавали иллюзию реформы.
Люди уставали не от работы, а от того, что им постоянно приходилось переносить столы и стулья, переписывать функциональные обязанности, менять телефонные номера.
Два полковника перетаскивали мебель из одного кабинета в другой. Один из них напевал:
— Нам ли сидеть на месте?!
Какая-то страшная чума непрерывного и бестолкового реформаторства день изо дня, из месяца в месяц, из года в год пожирала Министерство обороны и Генштаб. Люди с солидным видом приходили на службу, сушили мозги над очередной порцией документов, глотали валидол от перенапряжения, а завтра оказывалось, что все это никому не нужно.
Видимо, осознав бесполезность своего любимого детища — Управления военного строительства и реформ, Грачев упразднил его. Многие в Генштабе вздохнули, радуясь прозрению министра. Но мы ошибались. Генерал Иванов убедил министра переименовать свой департамент в Управление военной политики, судя уже по одному его названию, трудно было понять конкретную зону ответственности нового образования. Ибо «управлять» военной политикой — это все равно, что руководить временами года. Такие игры в реформу нередко приводили к тому, что важнейшие вопросы решались в угоду отдельным придворным личностям, а не потому, что это было вызвано высшими государственными интересами.
Став начальником Управления военной политики МО РФ, генерал Иванов получил еще одну должность — помощника министра, чем серьезно повысил свой служебный статус. Но за провал реформы в армии уже никакой ответственности не нес. Уже нельзя было предъявить счет руководителю управления, которое растратило многие десятки миллионов народных рублей на бесплодные теоретические изыскания в области военной реформы.
Какой же военный бюджет должна была иметь экономически дряхлеющая Россия, чтобы оплачивать столь дорого-стоящие кадровые забавы министерских реформаторов?
Тот, кто внимательно следил за оценками хода реформирования армии, которые давал Ельцин, не мог не заметить, что они с каждым годом становились все жестче. В конце концов, президент однажды сказал министру обороны, что он долго шел навстречу многим его инициативам, помогал и поддерживал, а почему нет должных результатов?
— Я еще разберусь с твоими реформаторами, — сказал президент министру.
Армия часто не понимала, чего хотят от нее «наверху». Войсковые и флотские начальники костерили столичных реформаторов, которых называли «стой там — иди сюда». А из Министерства обороны и Генштаба по-прежнему шли в войска и на флоты приказы и директивы, обязывающие командиров то создавать новые, то упразднять старые, то изменять еще недостроенные боевые и штабные структуры.
Вот как отзывался об этом командующий Воздушно-десантными войсками генерал-полковник Евгений Подколзин:
— За последние полтора года мною было получено аж целых пять директив по «реформированию» и «реорганизации» войск, и половина из них противоречат друг другу. В одних — войска усиливают, в других сокращают. Понятно, что подобная чехарда нервирует личный состав, вызывает чувство неудовлетворенности и апатии.
Фальшивые фанфары
Каждый министр должен быть немножечко бароном Мюнгхаузеном. А военный и подавно. Грачев в своих заявлениях для прессы несколько раз раздраженно замечал: лгут те, кто говорит, что реформы в армии не идут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171