Объехал вокруг дома и остановился в некотором отдалении от него. Оставил девочку в машине, а сам зашел в дом. Спросил заведующую. Мне сказали, что она, возможно, еще здесь. Я нашел ее на пороге кабинета. Закрывает дверь. Она сразу же узнала меня, лицо ее просияло, она чуть не бросилась ко мне навстречу.
– Вы слышали, какое чудо совершилось?
– Конечно.
Она так сокрушалась, что я тогда отказался назвать себя, не оставил адреса. Хотела сама сообщить мне эту весть. Через несколько дней после моего посещения.
– Я знаю.
– А как она чувствует себя? У меня не было времени поинтересоваться ею.
– Все в порядке.
Она начала рассказывать мне, что сделала на мое пожертвование. Думала-думала и в конце концов решила купить несколько картин молодого многообещающего израильского художника. Она повела меня по комнатам посмотреть на развешанные там картины, выражает надежду, что они мне понравятся, хотя я – помню ли я это – дал ей полную свободу распоряжаться этими деньгами.
– Разумеется.
Я иду усталый, измученный, рассеянно смотрю на сюрреалистические картины фиолетового цвета, слушаю и не слушаю ее объяснения. Наконец она замолкает. Я прошу у нее комнату на ночь или на короткое время, чтобы отдохнуть. Я работаю здесь, недалеко.
Просьба кажется ей несколько странной, но как можно отказать мне? Она предупредит сторожа-араба. Все будет в порядке. Мне приготовят также и ужин.
– В этом нет необходимости…
Я провожаю ее до машины. Она пожимает мне руку. У нее лишь одна просьба – чтобы я назвал свое имя.
– Никогда… – улыбаюсь я. – Я и в будущем собираюсь жертвовать вам деньги.
Она рассмеялась взволнованно, снова пожимает мне руку.
Я возвращаюсь к машине и вижу, что Тали исчезла. Начинаю искать вокруг. Через несколько минут замечаю, как она появляется из-за каменной ограды, медленно возвращается.
Мы ждем в машине, когда дом престарелых немного затихнет, ужин закончится, огни погаснут. Моя голова лежит на руле, потная, липкая. Снаружи дует прохладный ветер. Она тихо сидит рядом со мной, не двигается. До нее ничего не дошло. Сидим так, наверно, с час. Потом выходим. Сторож-араб открывает дверь, даже не смотрит на Тали, ведет нас по длинным коридорам мимо палат, освещенных слабым светом. Старики дремлют после ужина, некоторые медлительно бродят в своих полосатых халатах, словно доисторические животные.
Девочка дрожит…
Наконец что-то доходит до нее.
Он привел нас в небольшую комнату, операционную или процедурную. Посреди стояла большая металлическая кровать с подъемником, а около нее бутыль с кислородом, какие-то врачебные инструменты. Сбоку была раковина. Он даже не спросил, нужна ли нам еще одна кровать. Я сунул ему в руку десять лир, но он отказался взять их.
Она стояла в сторонке, как попавшийся в ловушку зверек, испуганная, без движения. Но я уже не мог отступить, только не сейчас, я был одержим одной лишь мыслью. Я подошел к ней, прижал к себе, она вдруг попыталась сопротивляться.
Я поднял ее, она была совсем легкой, из волос посыпался морской песок. Я поцеловал ее лицо, сначала осторожно, нежно, боясь жажды насилия, все растущей во мне, положил ее на кровать. Какой-то голос уговаривал меня остановиться. Но я не мог. Зашел слишком далеко. Снимаю с нее сандалии и вижу ее грязные ступни. Подхожу к раковине, смачиваю полотенце и обтираю ей ноги, вытираю лицо. Потом раздеваю, ложусь на ее голое маленькое тело. А она не понимает, начинает плакать. Но я целую ее, пока она не замолкает. Беру ее. Она начинает понимать, обвивает руками мою шею, закрывает глаза, целует меня медленным поцелуем.
И вот я лежу рядом с ней. Молчу. Начинаю слышать окружающий меня мир, голоса стариков в ближних палатах. Кто-то молится, читает псалмы. Смеется старуха. Кто-то вздыхает, почти плачет. Она уже уснула.
Через некоторое время я разбудил ее. Одел еще сонную, закутал в одеяло и понес на руках, словно больную. Сторож открыл мне ворота. Я положил ее на заднее сиденье. Около полуночи мы уже подъезжали к ее дому.
Можно ли будет скрыть все это? Я хочу сказать ей, чтобы она никому ничего не говорила, но не могу. Будь что будет. Я смотрю, как она исчезает за дверью.
Маленькая машина медленно проезжает мимо меня. Я слежу за ней взглядом, как обычно в последние месяцы. Может быть, это он. Вот и я превратился в любовника. Любовник, который ищет любовника.

5
Ася
Не могу вспомнить начало, мы все втроем в другой стране, что-то восточное, азиатское, около Афганистана, не представляю, откуда я взяла, что это рядом с Афганистаном. Такая жаркая страна, но не пустыня, страна континентальная, удаленная от моря на несколько тысяч километров. Вокруг поля, низкая пшеница, желтовато-зеленоватая, с короткими полными колосьями. Что мы делали там – неизвестно. Мы приехали не как туристы, а просто побыть недолго, у Адама была там работа, но он, в сущности, еще не приступал к ней, все время крутился дома. Нас одолевали заботы.
Все мы были угнетены. Дафи забеременела. Она бродила по полям, и в нее проникло семя, совсем без вмешательства кого-либо. Это семя, в сущности, было не человеческим семенем, а пшеничным зерном. Она сидела среди колосьев, и семя проникло в нее, что-то в этом роде, что-то неясное, пугающее… Ясно лишь, что она беременна. У нас уже получены результаты анализа. И сейчас она сидит в соломенном кресле передо мной, маленькая, бледная, а я – в отчаянии.
Попробуй догадайся, понимает ли сама Дафи, что с ней. Но я наблюдаю за ней непрерывно и замечаю, что у нее уже появился небольшой живот. Странно, беременность ведь началась недавно, срок совсем маленький, но нам объяснили, что это особая, детская беременность, такая ускоренная, и это уже не впервые случается с приехавшими сюда иностранцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134