— Нет еще, — сказал он.
— Как по-твоему, Кэрью в курсе?
— Да.
Чуть помолчав, Клэнси кивнул и промолвил:
— Так я и думал. Вот сволочь.
— Да.
— А зачем им это понадобилось?
Джеймс даже не посчитал нужным ответить. Клэнси давно отошел от дел и жил себе тихо и спокойно. Ни к чему было впутывать его в эти дрязги и раскрывать глаза на всю мерзость, творившуюся в их бывшем подразделении. Пусть живет в ладу со своей совестью и пребывает в блаженной уверенности, что люди, которых он ликвидировал, и в самом деле были угрозой для человечества, а вовсе не служили помехой для планов Уина.
— Я не стану тебя спрашивать, собираешься ли ты предпринять что-нибудь по этому поводу, — сказал Клэнси. — Я достаточно тебя знаю, и знаю, что ты ответишь. Но я предлагаю тебе свою помощь, если ты готов ею воспользоваться.
— Клэнси, — устало промолвил Маккинли, — ты уже свое отработал. Ты заслужил право на покой.
— Ты тоже.
— Нет, Клэнси, я слишком много грешил.
Убежище Клэнси подыскал классное. Небольшое, затерянное в глуши, бунгало, расположенное в самом конце узкой проселочной дороги. С обоих флангов домик окружала непроходимая чаща леса, а сзади возвышался совершенно отвесный утес — неприступная круча, одолеть которую смог бы разве что отряд подготовленных альпинистов. Нет, без ведома Маккинли к этому пристанищу не подберется и койот. Тем более, что для отпугивания непрошеных гостей — в этом он нисколько не сомневался — Клэнси наверняка запасся винтовкой с оптическим прицелом.
Подкатив к крыльцу, густо увитому плющом, Клэнси даже не стал глушить мотор.
— Еды и выпивки здесь достаточно, — сказал он. — Все, о чем ты просил, я тоже подготовил. Вечером я позвоню, и тогда ты скажешь, чего вам ещё не хватает.
— Ты договорился о встрече?
— Да. Но только точное время он не назначил. Впрочем, ты знаешь Кэрью не хуже меня.
— Да, — кивнул Маккинли. — Телефон не прослушивается?
— Когда я проверял линию в последний раз, она была ещё чиста. Я установил три прерывателя, так что проследить, откуда ты звонишь, невозможно. Кэрью известно, что ты здесь, но кроме него об этом не знает никто.
— Возможно, — промолвил Маккинли. — Спасибо, Клэнси, ты славно поработал.
— Извини уж, если что не так.
Маккинли выскользнул из машины и, обогнув домик, осмотрел дверь черного хода. Тем временем Энни уже заметила, что задние дверцы «тойоты» открываются только снаружи, и выбраться из машины самостоятельно ей не удастся. Это не прибавило ей настроения.
Впрочем, Макинли было не до того. Он помог ей вылезти из «тойоты» и быстро, не позволив даже вскрикнуть — буквально силой — затолкнул в дом. Уже внутри, все так же, не отрывая ладони от рта Энни, он прислонил её к стене и прислушался, пытаясь уловить малейшие признаки присутствия в доме посторонних.
Нет, внутри не было ни души. Сомнений в этом у Джеймса не было. Почему — он и сам не знал, однако какое-то неведомое чутье, шестое чувство, уже не раз выручало его в самых безнадежных ситуациях.
И вдруг Энни пробила крупная дрожь.
Джеймс опустил голову. Огромные голубые глаза Энни смотрели на него; в них не осталось и тени гнева, горевшего ещё совсем недавно. Она казалась потрясенной, испуганной и беззащитной, и Джеймс знал, что это никак не связано со страхом или с её отцом; нет, причина таилась в том, что в маленькой и темной прихожей тела их тесно прижимались друг к другу.
Джеймс явственно ощущал жар её плоти, его раздирало почти неодолимое стремление прильнуть губами к нежной шее Энни, почувствовать дурманящий вкус её кожи. Он сгорал от желания сорвать с неё рубашку и погладить грудь, приласкать… Проклятье, он хотел обладать этой женщиной!
Собравшись с духом, Джеймс разжал руки и отступил, прежде чем Энни успела почувствовать, насколько он возбужден. Клэнси сказал, что он никогда не идет на поводу у своего члена. Что ж, не знал Клэнси, что времена изменились.
— Что мы здесь делаем? — дрожащим голосом спросила Энни.
— Кое-кого ждем. — Маккинли отошел от неё и приступил к осмотру бунгало. Домик был старый, спроектированный наподобие английского коттеджа — сложные, многостворчатые окна, розовые кусты. Воздух настолько благоухал розами, что в памяти Джеймса всплыли болезненные воспоминания. Особняк Сазерленда в Джорджтауне тоже был обсажен розами. Да и в кабинете Уина в день его похорон роз в вазах было хоть отбавляй.
— Кэрью, да? — спросила Энни, хотя ответ уже знала наперед. — Но почему? Думаете, ему известно, кто убил папу?
— Вполне вероятно. Хотя сомневаюсь, что он готов добровольно поделиться этими сведениями.
Крохотная гостиная, обои в цветочках, ситцевые чехлы на мягкой мебели. Камин — идеальное место для установки подслушивающих устройств. В смежной комнате — столовая, а за ней кухонька. Джеймс направился туда.
— Не так уж важно, кто именно убил твоего отца, — бросил он через плечо. — Это не главное.
По всему чувствовалось, что крохотную кухню не перестраивали с момента возведения домика. То есть, с двадцатых-тридцатых годов. Джеймсу вдруг сделалось интересно, а умеет ли Энни готовить.
— Кому — как, — сухо промолвила она. Джеймс почувствовал, что она стоит совсем близко, прямо у него за спиной. — Вы так и не сказали мне, что рассчитываете узнать от Кэрью.
Джеймс повернулся, и его локоть задел грудь Энни.
— Прежде всего я хочу договориться о временном перемирии. Заодно, если удастся — кое-что выведать. Но главное — я должен получить гарантии, что он отзывает своих псов. Мне нужна неделя, или даже две, чтобы узнать…
— Что?
— За что твоему отцу вынесли смертный приговор, — ответил он наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90